Монголы и Русь. История татарской политики на Руси - страница 46

«Кочевой феодализм» не создавал благоприятной почвы для сохранения целостности опиравшейся на родовую аристократию империи, долженствовавшей между тем, по мысли ее основателя, завоевать мир. Не способствовала этому и двойственность, лежавшая в основе верховного управления[386]. Во второй половине XIII в. империя, основанная Чингис-ханом, начала распадаться на отдельные, фактически самостоятельные уделы-государства. Но и удел, выделившийся из состава империи на западе, также не оказался устойчивым образованием. Признаки неустойчивости золотоордынского государства обнаружились уже в конце XIII в., как мы видели выше (см. гл. III). Покровительствуя городской торговле, монголы Золотой Орды, однако, сами оставались кочевниками по преимуществу[387]. «Кочевой феодализм» не нашел в себе основ для создания устойчивого государственного образования. В начале XIII в. Чингис-хан пытался приспособить протекавший тогда процесс феодализации к интересам военной империи[388]. Но империя распалась; и правильная система вассалитет, обязанного военной службой, по-видимому, со временем утратила свой первоначальный характер. Во второй половине XIV в. мы наблюдаем небывалое усиление кочевой аристократии в Золотой Орде.

Уже в событиях второй половины XIV в., предшествующих распадению Золотой Орды, первенствующую роль играют «эмиры», «ординские князи» (в числе которых летопись упоминает Муалбугу с его «чадью»), группирующиеся вокруг того или иного «хана» или «сановника» и ведущие междоусобную борьбу; в борьбе партий ордынских князей в течение нескольких лет сменился ряд ханов: Бердибек, Кульпа, Наврус, Хидырь[389]. Хидырь пал на глазах у русских князей[390]. Дмитрий Иванович Московский успел еще выехать до «замятии», но остальные князья были застигнуты ею в Орде. На их глазах были свергнуты один за другим Темир-Хозя и Орду-Мелик; вслед за тем началось побоище: нал Кога и «инѣхъ множество»[391]. Андрей Константинович на пути из Сарая в Русь встретил ордынского князя Аратехозю и был окружен со всех сторон татарами; едва с боем пробившись через татарские полки, прибыл на Русь «здравъ». Константин Ростовский, задержавшийся со своими в Орде, был до такой степени ограблен, что на нем и его людях не осталось даже «исподних порт»; они «нази токмо живы приидоша пѣши на Русь». Дмитрий Константинович пересидел в Сарае и «цѣлъ схраненъ бысть». Князь Василий Тверской вернулся с Безделка, а «серебро тамо поклалъ», не доехав до Сарая[392].

В Сарае, между тем, появились одновременно два царя: во-первых, Амурат, чеканивший монету в «Новом Сарае» и «Белад Гюлистане»[393]; во-вторых, Кильдибек, выдававший себя за сына царя Джанибека и чеканивший монету также в «Новом Сарае», а кроме того в Азаке (т. е. в Азове) и в Мокше (б. Пензенская губ.). Нет ничего удивительного, что русские князья в Орду сами не ехали. Невозможно было даже определить, кто из «царей» будет их сюзереном. Они послали в Орду только своих киличеев: осенью или летом 1362 г. Кильдибек начал наступление на Амурата с правой стороны Волги, был разбит и умерщвлен[394]. Несколько ранее киличеи поехали в Орду, к Амурату. В Сарае от Амурата ярлык на великое княжение Владимирское получил московский киличей Аминь — для Дмитрия Ивановича. Получив из Сарая ярлык. Дмитрий Иванович согнал с великокняжеского стола (зимой 1362/63 г.) суздальского князя, занимавшего великое княжение Владимирское с 1360 г.[395]

Переломным моментом в истории «русского улуса» явились события, совершенно изменившие положение Сарая, когда русский Северо-восток оказался от Сарая оторванным.

Дело в том, что события в Орде, предшествовавшие распадению золотоордынского государства, о которых мы только что говорили, заметно не поколебали весьма прочно установившихся отношений, зависимости Руси от ханской власти и значительно не нарушили существовавшего политического положения на русском Северо-востоке. Московский князь не получил преимуществ. Можно только предполагать, что он вознаградил потерю Лопасни, отнятой у Москвы Рязанью в 1353 г., захватом некоторых мест по «сей» стороне Оки. Но Лопасня, во всяком случае, осталась в руках Рязани. С другой стороны, мы знаем достоверно, что вопрос о пограничных с Москвой рязанских землях вызвал прямое вмешательство Орды, и только счастливая случайность позволила московскому князю не пустить посланное из Орды лицо в свою отчину: лицо это (Мамат Хожа) попало в Орде в число «коромольников»