Монголы и Русь. История татарской политики на Руси - страница 50

. Мир московского князя с Ольгердом заставил Михаила снова поехать в Орду. Нет сомнения, что Мамай не только на словах хотел поддержать тверского князя. Мы знаем, что он предлагал ему вооруженную помощь, но Михаил отказался. 10 апреля он в сопровождении посла Сарыхожи прибыл в Тверь, откуда двинулся на великокняжескую территорию. Но Дмитрий Иванович привел по городам бояр и «людей» к целованию «не датися князю великому Михаилу, а в землю его на княжение на великое не пустити»; сам же с князем Владимиром Андреевичем стал ратью в Переяславле[430]. Из договорной с Ольгердом 1371 г. видно, что московский князь рассматривал великое княжение Владимирское как свою отчину, тогда как Мамай, согласно летописным сведениям о событиях, не покидал старого взгляда на положение великокняжеской территории, как исключительно связанной с великокняжеским ярлыком, и на свои права в отношении к ней.

Тверская летопись сообщает, что Сарыхожа послал Дмитрию Ивановичу татарина «съ басмою», т. е. с «пайзе»[431], звать его во Владимир «к ярлыку», но получил отказ («къ ярлыку не еду, а въ землю на княжение на великое не пущаю, a тебѣ послу путь чистъ»). Вместе с тем московский князь приглашал посла «съ великою любовию» к себе. Сарахожа, рассчитывая получить многие дары и «серебро», передав ярлык Михаилу, сам поехал на Москву. С Москвы он, взяв дары, отъехал в Орду. Между тем Михаил отпустил в Орду сына своего Ивашку. В Орду поспешил и Дмитрий Иванович. 15 июля он переехал Оку, распрощавшись с провожавшим его митрополитом Алексеем[432].

Почему московский князь решился ехать в Орду, хотя в данном случае он не подчинился воле Мамая? Видимо, он искал компромисса. Мы видели, что великое княжение фактически осталось за Дмитрием Ивановичем. Но почему Мамай не устроил «суд» над московским князем? Во-первых, тверской князь отказался от вооруженной помощи татар. Во-вторых, московский князь «многы дары и великы посулы подавал Мамаю и царидамъ и княземъ, чтобы княжениа не отъняли». В-третьих, в Орде не могли не знать через послов о настроении масс на Руси, на территории великого княжения Владимирского. Массы открыто шли за Москвою. Чрезвычайно показательно, что тверской летописец вынужден признаться: «а ко князю къ великому къ Михаилу такъ и не почали люди изъ городовъ передаватися» (Рог., 6879). Но Мамай мог рассчитывать, что Михаил захватит великое княжение Владимирское с помощью Литвы. Он просил передать Михаилу, что великое княжение ему давали, что давали рать, но он не взял, говоря, что сядет «своею силою», и «ти, — прибавлял Мамай, — сяди съ кѣмъ ти любо», намекая на Литву[433]. Михаил имел основания рассчитывать, что ярлык на великое княжение Владимирское ему будет вынесен снова. Его наместники оставались в Новгороде (разрыв с Новгородом произошел только в следующем, 1372 г.), и в договорной с новгородцами грамоте мы читаем: «а вьтнесуть тобѣ изъ орды княжение великое, намъ еси князь великый, или пакъ не выне… ть тоѣ княжения велико… Орды, поити твоимъ намѣстиикамъ из Новогорода проць…» Орда, как видно, его обнадежила[434].

Итак, Мамай поддерживал Тверь против Москвы. Меньше данных относительно Рязани. Но то, что мы знаем, свидетельствует о том же направлении политики Орды. В 1371 г. рязанский князь Олег был разбит Дмитрием Ивановичем Московским, и на столе сел Владимир Пронский. Олег бежал. Но на следующий год, собрав «вой», он пришел ратью на Рязань «изгономъ», прогнал Владимира и снова сел в Рязани. Сохранилось указание, что он сел с помощью татар: его сопровождал ордынец Салахимир с татарской дружиной[435]. Последнее известие (не летописное) требует проверки. Возможно, что Мамай дал ему отряд в помощь, как было позже с Иваном Владимировичем. Предположение об активной роли Мамая подтверждается дальнейшими событиями. Войдя в союз с Дмитрием Ивановичем, Олег навлек на себя гнев со стороны Мамая: татары предали огню «города» и, причинив много «зла», ушли восвояси. Дмитрий Иванович, узнав о набеге, пришел, собрав «всю силу княжения великого», тогда как Владимир Андреевич прибыл из Новгорода (1373 г.).