Монохром - страница 22

Ну а если говорить откровенно, дело наше — табак. Часом ли раньше, часом ли позже — военные выволокут кучку мятежников наружу живыми или мертвыми и заберут то, за чем пришли. Уверен, что в связи с этим вполне очевидным выводом не только в моем лысом черепе начали зарождаться крамольные мысли о выдаче Фоллена и спасении собственных шкур. Поэтому, пока общее благородство и верность сталкерскому слову еще не сдали позиции перед инстинктом самосохранения, я решил не терять времени и вытянуть у хозяина бара как можно больше инфы про уникального пленника. Ведь любые сведения в Зоне стоит мотать не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы. А вдруг окажутся полезными?

Я зашел за барную стойку и протиснулся в крохотную кухоньку, грубо отпихнув юного мордоворота. Парень не стал возмущаться — не того пошиба был фрукт.

Среди нагромождения древних котелков, сковородок и разделочных досок я не сразу заметил хозяина бара: от двери к раструбу вытяжки текли сизые узоры табачного дыма. Фоллен сидел на табуретке и прижимал к уху громоздкую трубку интеркома. Тонкие губы мусолили тлеющую папиросу.

Завидев меня, он прижал трубку еще сильнее, будто я мог подслушать. Второй узел внутренней связи располагался в подвале, стало быть, старик либо проверял часовых, либо выслушивал доклад кого-то из своих помощников.

— Пусть поторопится, — рявкнул Фоллен и прервал связь. Обратился ко мне: — Чего смотришь? Убирай отсюда свои кости.

Я обернулся, дабы удостовериться, что мордоворот на входе не навострил уши. Негромко спросил:

— Почему тот, кого твои ученые мастера сейчас вскрывают внизу, насколько интересен?

— Откуда ты знаешь… — Он осекся и махнул рукой. — Впрочем, какая разница.

— Ага, я смекалистый. Так почему же?

— Не твоего умишка дело.

Фоллен попытался протиснуться в зал, но я прижал его спиной к котлу и крепко взял одной рукой за кадык, а другой за яйца. Сиплое «ой» сорвалось с губ вместе с отлепившейся папиросой. Я стряхнул пепел с рукава и быстро притушил окурок ботинком.

— Ошибаешься.

— Сгною, — прошипел Фоллен, стараясь не делать лишних движений. Пригрозил:

— Ни разу больше хабар не возьму на реализацию. Такие слухи о тебе распущу, что ни к одной цивилизованной стоянке на километр не подойдешь. Даже поганые бандиты твоей лысой башки чураться станут.

— Ты не пугай, пуганые мы. Не факт, что из этой душегубки сегодня кто-то выберется живым. А я привык знать, за что рискую своим бесценным телом.

— За двухмесячный паек.

Я одарил Фоллена таким выразительным взглядом, что он отвел глазки. Пробубнил:

— Сладил с пожилым человеком?

— Ты на жалость не дави. Любому молодняку фору дашь.

— Пусти.

— Хорошо. Но мои руки будут рядом. Это тебе не в треньку жулить — игрушки кончились.

Я разжал пальцы, отмечая, как торгаш выдохнул и с облегчением опустился. Оказывается, бедолага все это время стоял на цыпочках. Неужели я его передержал? Да нет, симулирует скорее всего: если б совсем невмоготу стало — взвыл бы.

— Ну, валяй.

— Еще с вечера военные порезали внешние линии связи и врубили по Периметру «глушилки», чтобы инфа не потекла ни в Зону, ни обратно. Но кое-что мне все же удалось узнать…

Фоллен закусил губу. Видно было, как ему не хочется делиться сокровенным.

— Не стесняйся, — подбодрил я. — Вдруг твою задницу подпалят? Кто тогда расскажет миру о… О чем ты хотел рассказать?

Хозяин бара оттолкнул меня, но не стал звать на помощь, а всего лишь вытащил пачку и задымил очередной папиросой.

— Дошли слухи, — тихо казал он, — будто тех пятерых, которые КПП разнесли, сумели остановить только в Вышгороде, после того, как они сровняли с землей ночной супермаркет и взорвали заправку. Два взвода спецназа понадобилось для усмирения. Их вроде бы огнеметами ухайдакать сумели, загнав в бензохранилище и подпалив полквартала.

Я нахмурился.

— Постой. Что значит — в Вышгороде? Это ж семьдесят километров к югу.

— Вот и я офигел. Эти мутанты очень выносливые, если сумели в течение пяти часов покрыть такое расстояние пешкодралом, попутно избегая армейских засад и раскидывая местных ментов, как котят.

Эх, братец, вокруг да около ходишь, а суть умалчиваешь. Все еще надеешься заговорить зубы сталкеру Минору. Зря.