Монстр для охотника. Я твоя пара - страница 4
На несколько минут меня оставили одну. Хотелось бы придумать варианты действий в сложившейся ситуации, но я так и не смогла заставить себя пошевелиться, чтобы лучше осмотреться.
Когда в комнату вернулся мой новый знакомый, меня ждал новый сюрприз, и не очень приятный: он вылил на меня ведро воды!
Это что за пытки-то такие?! Вопросов не задаёт, а уже показательное наказание устраивает?! Со мной от такого, конечно, ничего страшного не станет, но неприятно же вот так сидеть парализованной, зафиксированной на стуле и в мокрой одежде!
Прорычала от возмущения и с опозданием поняла, что смогла пошевелиться. Оцепенение спало, словно его смыло водой.
– Давай по-быстрому, – сказал мужчина, устроившись за столом напротив меня.
А я принялась дёргать крепежи, надеясь избавиться от них.
– Как тебя зовут? – спросил он, уткнувшись в лист бумаги, готовый записать информацию с помощью специальной палочки.
Я посмотрела на него с подозрительным прищуром. Знаю, проходили уже. Скажу своё имя, они на меня артефакт послушания нацепят или ещё что похуже, а мне потом бояться звуков собственного имени? Нетушки! Ученый монстр перед тобой, знаешь ли, а не пустоголовый первогодка!
Мужчина поднял на меня своё лицо: чёткие линии скул и подбородка, выразительные глаза и губы делали его, я так думаю, очень даже привлекательным среди своих, несмотря на шрам, рассекающий левую щеку в сторону виска. Но меня красивыми глазками не пронять!
И тут же вспомнились зелёные глаза одного наглого охотника.
Этот, видимо, тоже из охотников. А вот глаза подкачали: зелени толком не видать – жалкие крапинки на ореховом тоне.
– Я, в принципе, могу любое записать, – сообщил он мне. – Но тогда не обижайся, что будешь получать разряд за то, что вовремя не откликнулась на своё новое имя.
Такое заявления меня позабавило. Возможно, сказалось долгое время взаперти и непосредственное общение с Элли, и не важно, что из неё порой слова не вытянешь, когда речь идет об интересующих меня моментах человеческого общества.
– А ты милашка, – ответила я, плотоядно улыбнувшись мужчине. – Да ты подойди поближе, я тебе своё имя по секрету шепну.
– Хм, – он адресовал мне ехидную улыбку. – Значит, «Фифи» говоришь. Хорошо, так и запишем. – Он склонился и прочертил какие-то знаки на пергаменте.
– Сколько тебе лет?
– Сколько надо.
До моего слуха донёсся странный звук: то ли сдавленный смешок, то ли фыркнул он так неудачно.
Поняв, что расспрашивать меня без толку, мужчина встал и приблизился ко мне. Он зашел за спину и – мамочка! – принялся внаглую трогать мой хвост. Тот едва откликался на мои попытки вырвать его из рук захватчика.
– Двадцать три – двадцать шесть, значит. Странно, что с таким длинным языком тебя свои не разорвали, – сказал он, оставив, наконец-то, мой хвост в покое.
– Ты б ещё под хвостом понюхал, как псина, – огрызнулась я, пытаясь позабыть неприятные прикосновения к особо чувствительным участкам своей горе-конечности.
Вот как-то у Дина это иначе выходило, нежнее что ли?..
– Спасибо за предложение, но мне и так всё видно. Нюхать – это ваша прерогатива.
Он вернулся за стол.
– Прер-р-р…р-р-р… Что за словечки такие! Специально побольше «р» используешь, чтобы выводить из себя даже самых терпеливых створгов?
– Пре-ро-га-ти-ва, – по слогам произнес он, не отрываясь от своей писанины. – Другими словами: при-ви-ле-гия, особое право. Хм, везде «р». Ну уж извиняй, Зеленушка.
Зеленушка? Это что ещё такое? Ласковое упоминание травы? Или это он мне? Это я Зеленушка? Нет, чешуя у меня цвет не поменяла, но из-за этого так меня назвать – только человек мог додуматься!
– Сейчас запишу твои отличительные черты. Эх, жаль, острый язык указать негде, но я сделаю пометку о высокой степени непокорности. Так что готовься к проблемам, Зеленушка.
– Р-р-рея. Меня зовут Рея!
– С этого и надо было начинать. Но, теперь ты – Зеленушка.
Перед глазами встала красная пелена. Я не на шутку разозлилась. Сцепила зубы и зарычала, прожигая недовольным взглядом этого гада, мысленно уже разорвав его в клочья. Только дай избавиться от пут, и я тебе покажу, кто тут «Зеленушка». Но оковы были сделаны на славу: ни намека не было, что мне удастся избавиться от них или повредить ручки кресла, на которых они держались.