Монстром буду я - страница 7

Как смогу решиться на то, что произойдет дальше?

Резкий взмах и его рука в доспехе сжимает моё горло, почти душа. Мразь!

— Здесь вопросы задаю я! — говорит резко, так что слегка пугаюсь.

В ужасе пытаюсь ударить по рукам, но только раню их об острые, как лезвия, чешуйки. Отпустил так же резко, как и схватил, только дерево за спиной не дало мне совсем упасть.

— Или ты желаешь побыстрее умереть? — схватил руками рукоять меча.

Ну все, настал тот самый шанс! Только не дрейфить! Даю волю слезам, одинокая слезинка стекает по щеке, после того как строю рожу покорной смертницы. Смотрю на своего будущего убийцу взглядом щеночка на ярмарке.

— Можешь исполнить моё последнее желание? — сравняла нас в статусе одним обращением, хотя я деревенская кухарка, а он какой-то там военачальник армии монстров.

Он застыл, по шлему не понятно, о чем он думает, что слегка напрягает.

— Значит, отвечать на мой вопрос ты не собираешься? — судя по интонации, он такого поворота не ожидал, но за то, спокойно принял равенство между нами по статусу.

— Нет, и ты задал три вопроса, а не один. На которые, кстати, я не собираюсь отвечать, — совсем обнаглев, поправила его.

— Женщина, — разозлился снова, сжав рукоять меча, и страшно наклонился ко мне, не достающей ему даже до подмышек.

Это что, у них ругательство такое? Или он намекает, что я старо выгляжу?

— Желание, последнее желание исполнишь? — совсем обнаглев, нервно облизала подсохшие от ветра губы. — У нас, идущим на смертную казнь, в тюрьмах исполняют последнее желание.

О том, что это желание касается только последнего ужина, решила утаить, слегка вызывающе, смотря на военачальника. Я ожидала многого, но не довольно жутко смеха. Так злодеи в сказках смеются, вот точно так!

— И чего же ты хочешь, женщина? Чтобы я тебя пощадил? — во сколько снисходительности в голосе, что аж бесит.

Сам же нарывается, не виновата я!

— Ты что тупой? Какое тогда это последнее желание?! — вырвалось у меня, от чего страшный металлический монстр на мгновение застыл.

Почему-то уверена, что осталась с головой в этот момент только потому, что ему интересно, что я хочу пожелать.

— Так чего же ты хочешь? Чтобы я пощадил твоих родных? — угадала, разозлился чуток.

— Нет, о том, чтобы они никогда не встретились с вами, уже позаботилась.

— Так чего ты хочешь тогда, женщина? — он ступил шаг ко мне, почти приперев своим огромным телом к дереву.

Чешуйки на броне вот-вот порвут мою бедную кожу, но не это страшит меня. Понимая, насколько я мелкая по сравнению с ним, ещё больше нервничаю. Тяжело выразить свое глупое желание, даже если как планирую, оно спасет мою жизнь. Вместо того чтобы твердо сказать, испугано шепчу:

— Поцелуй.

— Что? — послышалось сразу от монстра.

Кажется, он не расслышал, или попросту не поверил моим словам. Вот и как мне это снова произнести вслух? Мандраж от первого раза ещё не прошел. Глотаю воздух ртом и резко втираю ему заранее заготовленную историю:

— Мне девятнадцать, у большинства девушек из моей деревни уже дети есть, а я даже не целовалась ни с кем. Не хочу умирать, по крайней мере, не целованной.

Вот сказала, и сама себе не верю, у меня должно было быть глупое и простое лицо и интонация простушки, а получилось очень резко и неправдоподобно. Стоит монстр напротив меня и, кажется, что он в шоке. Через какое-то время, военачальник отошел от шока и выдал:

— Ты хочешь поцеловаться? Со мной?

И тон у него такой, что я не выдержала и, с горящими от стыда щеками, ляпнула:

— А ты тут ещё кого-то кроме себя видишь?!

Вторая волна шока монстра и я уже жалею, что кинжала или ножа у меня нет, уже бы прирезала его. Потом он снова засмеялся и отошел на шаг, с целью оценивающе оглядеть меня с головы до пят.

— Ты не боишься меня? — как то снисходительно спросил.

— Боюсь, но ты же все равно меня убьешь. Так почему же не исполнить свое последнее желание?

— А не боишься, что я захочу большего? — наклонился почти к моему лицу, и металлическая рука убрала прядь волос с лица.

— Многие хотели, — оскалилась, убирая металлическую клешню от лица, — хотелка ломалась.

— И что же, правда не целовалась никогда? — голос полный иронии.