Монумент - страница 5

— Но вы ведь приложите все силы?

— Разумеется, разумеется. Все же, Бретриен, будь наготове. Не исключено, что, несмотря на все мои усилия, тебе придется читать над ним отходную.

Баллас лежал неподвижно. Он попытался было разлепить глаза, но они так заплыли, что не открывались. Все тело мучительно ныло. Впрочем, чувство было знакомое: не впервые его поколачивали. Баллас знал это ощущение — когда собственное тело становится словно чужим, непривычным и слишком тяжелым. Что ж, он до сих пор жив…

Баллас хотел спросить, где находится, и даже попытался открыть рот. Губы неимоверно распухли и едва двигались, к тому же оказались слеплены засохшей кровью.

— Отходную… — В голосе молодого человека послышалось смущение. — Признаться, отходную я уже прочитал. По ошибке. Я нашел его на заре, он провел всю ночь на улице. Тело было в крови, и холодным к тому же. Разумеется, я решил, что он мертв…

— Немудрено, — буркнул старик.

— Тут подоспели священные стражи. Когда они начали грузить тело в повозку, из него пошла кровь…

— Стало быть, сердце еще билось.

— Я не мог поверить своим глазам. И сразу же послал за вами.

Послышался влажный «хлюп», будто что-то плюхнулось в миску с водой.

— Ну что ж, — проговорил старик, — раны я промыл, а кровь на теле мы пока оставим. Не стоит тревожить его без нужды.

Теперь раздался негромкий скрежет, медленный и ритмичный. Такой звук издает пестик, трущийся о ступку.

— Нитбана? — спросил молодой голос.

— Угу. Этому бедолаге повезло, что я прихватил ее. А вот луговица скоро закончится. Надо было взять побольше… — Скрежет стих.

Баллас почувствовал, что старик наклонился ближе — почти к самому его лицу.

— Он пил. Прелестное смешение ароматов чувствую я в его дыхании. — Голос старика сделался насмешливым. — Виски, эль, вино, ром… Все — не лучшего качества.

— Я нашел его на Винокурной улице, — объяснил юноша. — В том квартале расположены всякие кабаки, игорные дома и… э…

— Бордели, — закончил старик, поскольку его молодой собеседник явно затруднялся произнести это слово. — Я в курсе, что за квартал. И мне хотелось бы спросить, Бретриен: много ли ты знаешь о своем пациенте?

— О нем? Ничего не знаю. Я просто нашел его там, полумертвого… Мой долг обязывал ему помочь. Я же давал клятву. Как я мог бросить на произвол судьбы страдающую душу?

Старик пробормотал что-то невразумительное.

— Простите?

— Будь осторожен. — На этот раз голос прозвучал громче. — Ни один порядочный человек не станет шляться по кабакам на Винокурной улице. — Снова заскрежетал пестик. — Разверни-ка бинт. Спасибо. — Послышалось чавканье, словно старик возился с какой-то полужидкой массой.

— Мы ничего о нем не знаем. Мало ли какие обстоятельства его туда привели.

Старик рассмеялся.

— Обстоятельства!.. В чем тут сомневаться? Ты нашел его в одном из самых мерзких кварталов Соритерата, пьяного, избитого, на полпути к Лесу Элтерин…

— Я должен дать ему приют.

— И надолго?

— Пока он не поправится. Если, конечно, это…

— …это чудо…

— …произойдет, — закончил молодой человек.

Чавканье прекратилось. Что-то холодное и липкое размазалось по груди Балласа. Мазь приятно увлажняла и холодила кожу. Потом тело обхватил тугой бинт, и ребра мгновенно отозвались болью. Показалось, в грудь ударила молния. В глазах потемнело. Баллас дернулся и захрипел.

— Ага! Вот и ответ на твой вопрос. Видел? — В голосе старика сквозило удивление. — Ну что ж, ну что ж… Обнадеживает…

Возможно, старый лекарь говорил что-то еще, но Баллас уже не слышал. Сполохи ослепительно яркого света вспыхивали перед глазами. Боль нарастала, катилась по телу тяжелой волной, точно раздирая его изнутри острыми раскаленными когтями. Потом свет померк, и Баллас провалился в теплое черное забытье.

Минуло несколько дней. Баллас не мог наверняка сказать, сколько именно — редкие моменты, когда он приходил в сознание, быстро сменялись беспамятством. Наконец, в очередной раз открыв глаза, Баллас осознал, что чувствует себя несравненно лучше.

Он огляделся. В маленькой комнатке с белыми стенами и единственным, плотно занавешенным окном горел очаг. На столике возле кровати выстроились ряды баночек и флаконов с лекарствами. Здесь же лежали скрученные рулончики бинтов, тампоны, иглы и нитки для зашивания ран, травы, предназначенные для мазей и отваров.