Moonwalk, или Лунная походка: Майкл Джексон о себе - страница 28

— Я мультяшка!

Работу же в сериале я терпеть не мог: я считал, что она не только не принесет пользы, но и навредит при записи пластинок. Мне кажется, для артиста, выпускающего пластинки, ничего не может быть хуже участия в сериале. Я не уставал повторять:

— Но ведь это плохо отразится на продаже наших пластинок.

— Нет, наоборот, поможет, — отвечали мне.

Они оказались совершенно неправы. Нам приходилось надевать несуразные костюмы и ломать глупую комедию под механический смех. Все было насквозь фальшиво. У нас не было времени, чтобы подучиться и овладеть приемами, нужными для телевидения. Нам приходилось изобретать по три танцевальных номера в день, чтобы уложиться в график. Компания ТВ-рейтингов «Нилсен» следила за нашими успехами из недели в неделю. Никогда больше не буду этим заниматься. Это тупик. Происходит некоторый сдвиг в сознании людей. Каждую неделю вы входите в дом к зрителям, и у них появляется ощущение, что они вас прекрасно знают. Вы ломаете дурацкую комедию под механический смех, и ваша музыка отступает на задний план. А когда вы пытаетесь снова заняться серьезным делом и вернуться к своей карьере, получается уже не то, потому что вы примелькались. В глазах публики вы — ребята, валяющие дурака. Сегодня вы — Санта-Клаус, на следующей неделе — принц из «Золушки», еще через неделю — кролик. Это безумие, потому что вы теряете свое лицо; ваш образ рок-певца исчез. Я не комедиант. Я не ведущий программы. Я музыкант. Вот почему я отказался от предложения вести церемонию вручения наград «Грэмми» и «Америкен мьюзик». Неужели мне интересно выйти на сцену и отпустить пару плоских шуточек — вызвать у людей смех только потому, что я Майкл Джексон, хотя в душе я знаю, что не смешон?

После нашего выступления по телевидению мы, помнится, выступили в театральном обозрении, где сцена не вращалась, так как если ее повернуть, мы пели бы перед пустотой. Это меня кое-чему научило, и я отказался возобновить контракт с телевидением на следующий сезон. Я просто сказал отцу и братьям, что считаю это большой ошибкой, и они меня поняли. У меня действительно были дурные предчувствия по поводу этой программы еще до того, как мы начали ее записывать, но в конце концов я согласился попробовать, так как все полагали, что это будет интересно и пойдет нам на пользу.

Проблема с телевидением состоит в том, что все должно быть втиснуто в крохотные отрезки времени. Нет времени что-либо улучшить. График работы — строгий график — управляет твоей жизнью. Если ты чем-то недоволен, лучше просто все забыть и перейти к следующему номеру. А я стремлюсь к совершенству — так уж заложено во мне природой. Мне нравится, чтобы все было как можно лучше. Мне хочется, чтобы люди, слушая или глядя на меня, чувствовали, что я весь выложился. Мне кажется, это мой долг перед публикой. В нашей телевизионной программе декорации были неряшливо выполнены, свет зачастую был плохой, а хореография поставлена на скорую руку. Тем не менее представление стало большим хитом. Параллельно с нами показывали другое шоу, и по рейтингу «Нилсена» мы их обошли. Си-Би-Эс очень хотелось сохранить нас, но я понимал, что это шоу было нашей ошибкой. Как выяснилось, оно плохо сказалось на продаже наших пластинок, и потребовалось какое-то время, чтобы оправиться от нанесенного урона. Если чувствуешь, что тебе что-то не подходит, надо принимать трудное решение, полагаясь на инстинкт. После этого я редко участвовал в телепрограммах — на ум приходит только специальное шоу «Мотаун-25». Берри попросил меня участвовать в этой программе, я долго отказывался, но в конце концов он уговорил меня. Я сказал, что хочу исполнить «Билли Джин», хотя это будет единственная песня в программе, не имеющая отношения к «Мотауну», и он охотно согласился. В то время «Билли Джин» шла первым номером в списке хитов. Мы с братьями очень серьезно готовились к выступлению. Хореографию ставил я, поэтому мне пришлось попыхтеть, зато я хорошо представлял себе, что хочу сделать с «Билли Джин». У меня такое ощущение, что все уже сложилось в моем сознании, пока я занимался другими вещами. Я попросил одного человека одолжить для меня или купить черную мягкую шляпу — в каких ходят шпионы — и в день выступления начал собирать номер. Никогда мне не забыть того вечера, потому что, открыв в конце номера глаза, я увидел, что публика аплодирует стоя. Меня захлестнули чувства. Было так хорошо.