Море и звезды (с иллюстрациями) - страница 22
— Мы, очевидно, находимся недалеко от центра урагана, — оказала Таня, — как бы снова не возник ветер; идемте в атомную станцию.
Действительно, не прошло и двух минут, как порывисто подул ветер, пошел дождь. По колено в воде, держась друг за друга, Таня и Павел добрались до атомной станции. Внутри ее было чисто и сухо, через массивные стены и двери звуки сюда почти не проникали. В небольшом круглом зале стояли два кресла и диван. Павел уселся в кресло, а Таня устроилась на диване. Взглянув друг на друга, они рассмеялись — в таком беспорядке были их костюмы.
— Да, — сказал Павел, — свирепа океаническая пустыня, не так-то легко будет к ней приспособиться.
— Океан совсем не пустыня, — ответила Таня, — скорее это колыбель жизни и, если можно так выразиться, ее главная арена. Только на первый взгляд океан однообразен, а на самом деле он полон жизни. В его глубинах происходят сложные процессы, пожалуй, даже более сложные и разнообразные, чем на земле.
— Расскажите мне об этом, Таня, я ведь мало знаю о море.
— Ну, что ж, слушайте. В океане великая цепь жизни. Ее начало лежит на дне и у берегов материков в виде накопленных природой органических остатков и их производных — биогенных солей, то есть соединения фосфора, азота и некоторых других элементов. Это те кирпичики, из которых природа строит сложные белковые молекулы всего живого. Но их много на дне океана, а чтобы возникла жизнь, нужен свет. В глубинах вод его, конечно, нет. Но природа мудра. Океан всегда и везде в движении. В нем на любых глубинах вечно возникают приливные волны. Они порождают течения, и вода переносится то сюда, то туда. И, натыкаясь на неровности дна, она поднимается. Но в поверхностных слоях существуют мощные океанические течения — теплые и холодные, а это — сложный комплекс, в котором вода движется как бы по бесконечному винту, то уходя в глубину, то вновь появляясь на поверхности. Такими-то путями биогенные соли и попадают наверх, в слои воды, пронизанные светом. Здесь их ждут споры совсем маленьких водорослей. Это их питательная среда. Споры жадно усваивают соли и скоро превращаются в крохотные растеньица. Все знают, как красивы снежинки, но наши маленькие водоросли сложнее и красивее снежинок во много раз. Так появляется первое звено жизни — фитопланктон. Эти бесчисленные миллиарды зеленых малюток свободно парят в поверхностном слое морей и океанов. Особенно много их собирается на так называемом жидком дне.
— А что это такое? — опросил Павел.
— Видите ли, солнечные лучи сильно нагревают поверхность океана, а ветер, перемешивая воду на глубине до 50–70 метров, создает два слоя: верхний — теплый и легкий и нижний — холодный и тяжелый. Обычно между ними образуется слой резко отличительной плотности. Он-то и есть слой скачка, или жидкое дно. Фитопланктон, приспособившись парить в одной воде, с трудом попадает в другую.
— И это происходит всегда на одной и той же глубине?
— О нет, это жидкое дно все время колеблется, потому что на нем возникают внутренние приливные волны, и амплитуда таких колебаний достигает многих десятков метров. Потому-то и фитопланктон движется то вверх, то вниз.
Мастерская природы не проста. Следующим звеном этой цепи является зоопланктон — мельчайшие и просто мелкие морские животные, главным образом крохотные рачки. Точно так, как на земле без зеленых растений невозможна жизнь животных, так и они не могут жить без фитопланктона.
— Микроскопические коровы, — засмеялся Павел.
— Пожалуй, — согласилась Таня. — Сами-то они являются желанной и единственной пищей очень многих рыб, при этом самых многочисленных, например, сельдей и… самых больших на нашей планете животных — китов.
— Это уже четвертое звено цепи? — опросил Павел.
— Да, дальше начинаются хищники, имя которым легион.
— Судя по китам, добыча планктона — очень похожа на пастьбу.
— О, это как оказать. Зоопланктон в светлое время суток громадными роями опускается в глубины морей, некоторые его виды — до 800-1200 метров, и только ночью поднимается близко к поверхности — туда, где много фитопланктона.
— О-о, довольно подвижный корм, — засмеялся Павел.