Море синеет… - страница 7
Маршрут капитана Слокама на "Спрее". 1895–1898 гг.
К 10 июля, за восемь дней плавания, "Спрей" отошел на 1200 миль от мыса Сейбл. Полтораста миль в сутки — неплохо для такого судна! За все плавание это был лучший результат. Вечером 14 июля экипаж "Спрея", настроение которого значительно поднялось, закричал: "Парус на горизонте!" Оказалось, что это была баркентина. Наступила ночь. Судно мое шло само по себе, на руле стоять было незачем. Ветер дул с зюйда. Я закрепил надлежащим образом паруса, и мы двигались на ост. Я часто выходил из рубки на палубу, но все было в порядке, все так же весело поддувал свежий ветер. Наутро "Спрей" догнал баркентину. Это была "Ла Вагиса", вышедшая из Филадельфии двадцать три дня назад; она возвращалась в Виго, свой родной порт. Впередсмотрящий заметил нас с мачты еще накануне. Когда шлюп приблизился к баркентине, капитан спустил мне бутылку вина; оно оказалось превосходного качества. Он также прислал визитную карточку, на которой было указано: "Хуан Гантес". По-видимому, он, как многие испанцы, был хорошим человеком. Но когда я попросил его по приходе в порт передать, что со мной все в порядке ("Спрей" резво обходил его), он пожал плечами, подняв их выше головы. Помощник, знавший о моем путешествии, сказал ему, что я плыву один. Капитан перекрестился и удалился в каюту. Больше он не появлялся наверху. К заходу солнца баркентина отстала на столько же, на сколько была впереди накануне.
Жизнь становилась все менее однообразной. 16 июля с норд-веста дул ровный ветер, море было гладким. С наветренного борта по скуле я заметил крупное судно. То был барк "Ява", приписанный к Глазго и шедший из Перу в Куинстаун. В 2.30 я разговаривал с его капитаном, смахивавшим на медведя. Впрочем, на Аляске я однажды встретил медведя, который выглядел куда дружелюбнее. Во всяком случае, тот медведь, казалось, обрадовался встрече со мной, в отличие от этого старого гризли. Может быть, конечно, мой окрик помешал капитану, и вид крохотного шлюпа, обходящего громадное судно, подействовал на него, как красная тряпка на быка. При слабом ветре, дувшем три последних дня, я имел значительное преимущество перед крупными судами.
Слишком тяжелый, с обросшим днищем барк едва тащился, между тем мое судно неслось легко, словно птица, — грот "Спрея" надувался даже при самом легком ветре.
— Давно ли тут такое безветрие? — зарычал капитан "Явы", когда я подошел к нему ближе.
— Не знаю, кэп, — крикнул я что есть силы в ответ. — Я тут недавно. — При этих словах помощник, стоявший на полубаке, широко улыбнулся.
— Мыс Сейбл я оставил четырнадцать дней назад, — прибавил я. (До Азорских островов оставалось рукой подать).
— Помощник! — взревел капитан. — Иди-ка сюда, послушай, что тут травит этот янки. Спускай флаг, помощник, да поживее! — И "Ява" в шутку сдалась "Спрею".
Острая тоска, которая охватила меня вначале, теперь рассеялась. Во мне произошла какая-то удивительная перемена. Полоса тумана кончилась. Видно, Нептун, вначале гневавшийся, увидев мою почтительность, смилостивился и позволил продолжать путь.
В вахтенном журнале 18 июля я сделал такую запись: "Погода благоприятная. Ветер зюйд-зюйд-вест. Вокруг резвятся дельфины. В 11.30 утра разошлись с пароходом "Олимпия". Долгота 34°50′ W".
— Через три минуты пробьют семь склянок, — прокричал мне капитан, сообщив долготу и судовое время.
Я восхитился постановкой дела на "Олимпии", но, по-моему, капитан слишком полагался на свое счисление.
Такая уверенность хороша, когда опасность далеко, но я считаю, что именно эта-то уверенность и была причиной несчастья, случившегося с "Атлантиком" и многими другими судами, где капитаны слишком верили своим расчетам. "Олимпию" дельфины не сопровождали. Они предпочитают парусники. Я заметил, кстати, что капитан "Олимпии" совсем молод. Надеюсь, он будет удачливым.
Земля! Утром 19 июля в морской дали возник таинственный купол, похожий на серебряную гору. Хотя он был затянут ослепительно белой дымкой, которая сверкала на солнце словно полированное серебро, я был совершенно уверен, что это остров Флориш. В 16.30 прошли его траверз. Дымка меж тем рассеялась. И хотя Флориш — высокий остров и находится только в 174 милях от острова Фаял, его открыли много лет спустя после заселения основной группы Азорских островов.