Морская невеста - страница 38

— Мы очень далеко от твоей родины.

— Это странное место. Я не привыкла к таким каменистым берегам, и все очень громкое.

— Ты остаешься?

— Если ты захочешь.

Он узнал надежду на ее лице, это чуть не разбило его. Она была высокого мнения о нем, об уличной крысе, который пробирался на корабли подкупом, потому что никто не нанял бы его матросом. И она смотрела на него так, словно он повесил луну в небе только для нее.

Это его нервировало.

— Ты можешь оставаться, сколько пожелаешь, — выпалил он.

Потому что, хоть она считала его хорошим, он таким не был. Он забирал ее в дом, что разваливался, чтобы она была с ним. Он не был достоин ее внимания, но не отпускал ее.

— Ты хочешь, чтобы я осталась? — спросила она. — Я пересекла море, чтобы найти тебя, но не буду задерживаться, если ты этого не хочешь.

— Как я могу желать другого? Ты снилась мне каждую ночь, моя жемчужина. Я все еще подозреваю, что это сон.

Ее щеки стали милого красного оттенка.

— Тогда помоги мне выбраться из воды, Манус. Моя семья, скорее всего, уже поняла, куда я отправилась, и я хочу быть в безопасности.

— И сухой.

— Пока что.

Манус прижался грудью к пристани и вытянул руки. Она приподнялась, и он обвил ее руками. Были способы легче сделать это, но не такие, чтобы она осталась чистой и не поцарапалась об камни.

Он прижал ладонь к ее затылку, радостно выдохнув, притянул ее лицо к своей шее. Она была мокрой и холодной, волосы прилипли к спине, тянулись до колен. Он не мог быть счастливее.

Казалось, он ждал всю жизнь, чтобы она была в его руках.

— Разлука усиливает чувства в сердце, — прошептал он в ее голову. — Так говорил один из моих близких друзей. Он уплывал и начинал скучать по жене уже через несколько дней. Говорил, что при встрече после этого ощущения, как в первый день знакомства.

— Твой друг точно прав.

Она сильно дрожала, все тело содрогалось в его руках. Он потирал ее руки.

— Идем внутрь. Я усажу тебя у камина и дам тебе одежду.

— Одежду? — она отодвинулась и посмотрела на него. — Как у женщин тут? Она выглядит ужасно неудобно.

— Ты про корсет? — Манус рассмеялся. — Боюсь, этого у меня нет.

— Почему?

— Я не живу с женщинами.

— Это понятно.

Он обвил ее рукой и повел к дому. Она будет разочарована? Он не знал, в каком доме она жила до этого.

— Как выглядят дома русалок? — спросил он.

— Не так, — она смотрела на его хижину большими глазами. — Мы живем в пещерах. Русалки пытаются как можно сильнее их украсить. Моя мама повесила нити с жемчугом на входе в дом, ракушки приклеила к стенам, медуза озаряет полумрак. Но тут все куда больше.

Он пытался увидеть дом ее глазами, но не смог. Это была лачуга. Разбитые стены, без окон, развалины в грязи от моря.

— Больше? — спросил он. — Боюсь, я вижу не так, как ты, моя жемчужина.

— Как же так? Смотри, как свет танцует на дереве! И оно не размякшее от воды, а крепкое и целое. И тут растет так много деревьев, что у меня слезы наворачиваются, — она вытерла щеки. — Слезы, Манус. Я не могла плакать там, откуда родом, а тут могу. Надеюсь, ты не против, слезы могут быть частыми.

— Только не от печали, — он прижал ее к своему боку. — А к слезам счастья я привыкну.

Женщина рядом с ним. Когда его жизнь так изменилась? Артуро точно крутился в морской могиле, смеясь над другом, который недавно говорил, что у него не будет жены.

Жена.

Слово плясало в голове Мануса, и он мог думать только об этом. Он хотел жену.

Сирша никуда не уйдет, он знал наверняка. Он потерял ее раз, но не собирался повторять это. Никто не мог знать, что она была русалкой, в этом была проблема. Но было непозволительно, чтобы женщина жила с мужчиной без уз брака.

Им нужно было сыграть свадьбу.

Он смотрел на нее с ужасом и восторгом. Ее босые ноги хлюпали в грязи, оставляя маленькие следы рядом с его большими. Крохотные следы. Идеально.

Лунный свет плясал на ее голых плечах, гладкой коже ее рук. Пряди волос покрывали почти всю ее наготу, почти ничего не оставляя воображению. Он видел ее такой раньше, но теперь это ощущалось иначе.

Он открыл дверь со скрипом, пропустил ее в тускло освещенную хижину.

— О, Манус, — выдохнула она, — тут мило.