Морские повести - страница 53
— Бастуют на заводе Семянникова, на Франко-русском, на бумагопрядильной Шау, — слышала Катя, как Сергей Владимирович на ходу рассказывал хозяину. — Я к вам еле добрался: на улицах не пробиться!
— Ах, что ж это будет? Что будет?.. — растерянно бормотал хозяин.
Все, что поручала ей тетя Поля, Катя делала механически, будто чужими руками. Она то и дело отрывалась от работы, поднимала голову и вслушивалась, а почему — и сама не знала.
Вдруг она резко выпрямилась и замерла: откуда-то издалека-издалека донесся сухой, рассыпчатый грохот, будто там, вдали, сгружали доски, швыряя их прямо на землю. Охваченная неизъяснимым чувством тревоги, Катя подбежала к окну и распахнула форточку. И тогда она услышала, как с той стороны, где были Нева и Дворцовая площадь, нарастая и перекатываясь, приближался непонятный, страшный многоголосый гул…
Снова послышался рассыпчатый треск, и тогда этот неизъяснимый, странный гул на мгновение прекратился, а потом опять возник с удесятеренной силой.
— Тетя Поля! — исступленно закричала Катя. — Да ведь там же… стреляют!..
И она бросилась к вешалке, неслушающимися руками натягивая жакетку. Куда она побежит, зачем — этого она не знала, она только чувствовала — до боли остро, невыносимо отчетливо, — что не может, не в состоянии сидеть здесь, когда там, быть может, убивают!
В передней стояли уже одетый в свое тяжелое, с бобровым воротником пальто Сергей Владимирович и хозяин — все еще в пижаме и в туфлях. Каким-то вторым зрением, бессознательно Катя отметила про себя, что она еще никогда но видела хозяина таким: растерянным, жалким. Она хотела проскользнуть мимо них, но хозяин резко повернулся к девушке.
— Куда?! — грубо крикнул он и схватил Катю за плечо. — С ума сошла?
Что было с Катей в этот день?
Она что-то делала, что-то говорила сама и слушала, как что-то говорит ей плачущая тетя Поля. Она в положенный час накрывала на стол и уносила грязную посуду, в сумерках зажигала во всех комнатах керосиновые лампы (электричества не было) и помогала тете Поле убирать кухонную утварь, но ч т о она делает и д л я ч е г о она это делает — она не понимала.
А там, за окнами, в осязаемой, сгустившейся темноте, бился, стонал, метался, скрежетал и проклинал истоптанный подковами казачьих коней, исхлестанный нагайками, расстрелянный огромный город.
Он жил, этот разом прозревший город, — жил, чтобы ненавидеть и мстить.
…Домой Катю тетя Поля не отпустила, и девушка пролежала всю ночь с широко раскрытыми сухими глазами. Она чувствовала, что внезапно, разом повзрослела, нет — постарела за одну эту ночь…
И только на следующий день Катя узнала, что среди сотен смертельно раненных и убитых на Дворцовой площади была и ее веселая, беспокойная черноглазая подружка Зоя Гладышева, которая умирала теперь в маленькой окраинной больничке.
Жара, жара, жара…
Можно ли представить себе в этаком пекле, что где-то там, в далекой России, лежат сейчас трехаршинной высоты, огромные голубые снежные сугробы, гуляет метель по дорогам, трещат свирепые морозы?
Лейтенант Дорош много прежде читал об Африке, о южных тропических странах, но как-то не представлял себе, до чего же это изнуряюще: непрерывная, неослабевающая жара…
Вечером, чуть стемнеет, вестовые вытаскивают на верхнюю палубу матрацы и оборудуют офицерам постели. Но спать невозможно: на смену зною приходят полчища гнуса.
В матросских кубриках, этих железных тесных коробках, донельзя нагревающихся за день, должно быть, еще более удушливо и тяжело.
Дорош отсчитывает дни: поскорее бы сняться с якоря и уйти в океан — пусть будет все: и штормы, и качка, и ветер, но только не эта обезволивающая, сковывающая духота.
По ночам Дорош устраивает тренировки комендоров. Матросы работают сноровисто, и Дорош доволен; но как только он скомандует отбой, комендоры валятся тут же у орудий.
— Ты бы пощадил матросиков, — насмешливо-сердобольно говорит мичман Терентин. — Да и себя заодно: гляди на себя, эко ты похудел, подался…
Но Дорош только стискивает зубы и мичману ничего не отвечает: да, трудно сейчас матросам, а в бою разве легко будет? Пусть привыкают к трудностям, пока есть время. Под разрывами снарядов тяжелее будет…