Морские рассказы - страница 8

– Ну вот, опять все опытные и бывалые (намек на Белова и Алимова, которые работали здесь уже пятый год) будут болтаться за бортом на плоту и красить эти постоянно ржавеющие подтеки! А молодежь, значит, будет прохлаждаться с кисточками у надстройки? – Намек все поняли.

Молодой матрос Алексей Жилдин, которого в момент его поступления на судно после окончания мореходки сразу послали пилить якорную лапу, тут же откликнулся:

– А чего я, я, что ли, молодежь? Я готов тоже за борт и красить!..

– Ага! Щас! Разбежался! – Картузов, зыркнув глазами, продолжил: – Жилдин, пойдете красить ваш любимый якорь! Белов и Алимов, ребята, кто, если не вы, сделает наш пароход красивым?! Давайте на покраску бортов, а остальные обеспечивают вас материалами и находятся на внутреннем контуре, работы всем хватит!

Палубная команда со смешками разошлась по местам. «Пилить якорь» – это была одна из боцманских шуточек. Молодого матроса палубной команды, как правило, так проверяли на «врубаемость» и лояльность. Кто-то из старших, в этот раз Саша Белов, попросил молодого (по стажу работы) Жилдина, так сказать, в виде исключения, потому как это очень сложная задача – отпилить якорную лапу. Имелся в виду запасной якорь Холла, который стоял прямо на главной палубе, рядом с носовым спардеком (верхняя палуба, располагающаяся выше главной палубы), высотой со взрослого мужика, весом полторы тонны и толщиной лап примерно по 30 сантиметров из хорошей, качественной чугунины. Гидрографические суда комплектовались таким запасным якорем на случай обрыва цепи или потери основного якоря с возможностью его замены прямо в море.

Почти десять из десяти новичков, попадавших впервые на судно, сразу бросались с воодушевлением выполнять задание и пилили ножовкой по металлу чугунную лапу якоря. Через какое-то время многие понимали, что попали в розыгрыш, однако особо одаренные пилили несколько часов, удрученно меняя испорченные ножовки! Таким же оказался и Жилдин, который пилил лапу долго и смог даже ей нанести некоторый ущерб, поцарапал лапу! После этого его прозвали «Жи́лой».

Как-то Картузов поручил ему очистить от старых пятен краски, вымыть и высушить на палубе резиновую надувную лодку, которая часто использовалась для различных целей, в том числе для покраски внешнего борта судна. Жила разложил лодку на палубе и давай ее тереть металлической щеткой, предполагая таким образом очистить прилипшие капли краски и сурикового грунта. Конечно, лодка была продырявлена сразу в нескольких местах. Дракон дал ему в «трибогадедадушумать»! Однако напрасно, лодка была уже безнадежно испорчена, о чем, уважаемый читатель, вы помните, как мы чуть не опозорились при операции с «Челюскиным».

После всего этого Жиле поручали только уборочные работы, подай-принеси, и в награду за усердие Картузов разрешил ему покрасить «любимый» якорь штатной черной краской.

На следующий день мы полным ходом двинулись на юго-запад, прямиком в Филиппинское море. Через пару дней были уже у японского острова Якусима. Японский архипелаг прикрыл нас своим «телом» от тайфуна, и мы легли в дрейф (положение, когда судно уподобляется щепке и тихонько дрейфует по ветру и течению) для финишных работ на внешних борта́х. Наконец, еще через пару дней, когда на солнцепеке борта́ окончательно подсохли, мы начали движение в базу, доделывая все остальное на ходу. Постепенно «Армавир» приобретал свою заводскую красоту. Ведь гидрографическое судно редко выглядит с иголочки! На ходу, когда мириады соленых брызг и солнце делают свою работу, пароход за пару недель превращается в железяку со ржавыми подтеками. Теперь же «Армавир», сверкая свежими красками, летел в родную базу, во Владивосток. Бежали последние дни и ночи похода. Накануне пришли вести о том, как потрепал тайфун японцев на Хоккайдо и потом испустил дух, сила его угасла, и он растворился во мгле небес.

Мы, как обычно, в 16:00 заступили на вахту с третьим помощником Колбасиным Сергеем. Между собой мы звали его, конечно же, «Колбаса». Посмотрели, скоро вступаем на территорию, отмеченную на карте красным штрих-пунктиром.