Морские робинзоны - страница 4

 Французский студент-лингвист Рене Лекомб стал солдатом, когда в начале 50-х годов велись боевые действия в душных джунглях Индокитая. «Вы — носители европейской цивилизации», — твердили Рене и другим солдатам офицеры экспедиционного корпуса. Немного потребовалось времени Лекомбу, чтобы разобраться в истинном положении вещей. Участвовать в бессмысленной и жестокой бойне стало для него мучительно. И когда его раненого подобрали санитары, он наряду с острой телесной болью чувствовал и душевное облегчение: «Теперь воина для меня окончена!»

Вернувшись во Францию, он, умудренный горьким опытом,  совсем другими глазами смотрит на социальные отношения в цивилизованном буржуазном обществе. Он с партией охотников на слонов сначала отправляется в дебри Центральной Африки, а затем на плоту из сосновых бревен в одиночку через Атлантический океан. Это было одновременно и бегством от европейской цивилизации и стихийным протестом против нее. Вместе с тем он почувствовал, что рожден быть путешественником.  «Я выбираю путешествия как способ самовыражения, — говорил Лекомб, — точно также, как и другие выбирают музыку или рисование».

Лекомба можно рассматривать как преемника другого французского мореплавателя-одиночки 20-30-х годов — Алена Жербо, стремившегося найти в просторах Тихого океана островок, не затронутый европейской цивилизацией.

Среди одиночных мореплавателей были и такие, которые подняли парус, спасаясь от крушения в «житейском море». В побуждающем мотиве Джона Колуэлла что-то от рыцарских времен. На маленьком тендере «Язычник» он, смутно разбирающийся в парусах и мореплавании вообще, поплыл через  Тихий океан, стремясь в Австралию, где ждала его жена Мэри. У Колдуэлла просто тогда не было другого, более простого выхода попасть в Австралию.

Но, конечно, были среди мореплавателей-одиночек и такие, которые руководствовались более прозаическими целями. Они стремились к славе и рекламе, стремились выиграть крупное пари.

Все большей и большей популярностью пользуются сверх-марафонские гонки яхт-одиночек через океаны. Здесь захватывающего спортивного азарта и запала должно хватить не на несколько часов, как в обычных яхтенных гонках, а по крайней мере на несколько недель.

Длительные океанские гонки со множеством неожиданностей — великолепнейшая школа мастерства для спортсмена-парусника. Фрэнсис Чичестер, прежде чем отправиться в свой знаменитый кругосветный рейс на «Джипси-Мот-IV», прошел нелегкую школу в Атлантике на яхте «Джипси-Мот-III».

Вообще говоря, мореплаватель-одиночка должен быть отличным моряком и навигатором. Не случайно то, что наиболее далекие и трудные переходы в морях и океанах совершили все-таки профессиональные моряки, такие, как Джошуа Слокам, Эндрюс, Уиллис, Нокс-Джонсон, или опытные яхтсмены Жербо, Чичестер, Табарли. Как не вспомнить блестящие маневры «Спрея» у опасного мыса Горн или плавание Чичестера через штилевые зоны Атлантики! Там, где другие парусники, кляня судьбу и задыхаясь от духоты, безнадежно застревали на недели, Чичестер, улавливая малейшее движение воздуха, сохранял приличный ход.

Вместе с тем большинство одиночных мореплавателей были не только великолепными рулевыми и капитанами парусников, но и неплохими корабелами, способными соорудить временное рулевое устройство или бушприт.

Более того, многие из них собственными руками строили себе суденышки. Чтобы пересечь Атлантику, рыбак из американского порта Глостера Говард Блэкберн построил в 1889 году с помощью друзей шлюп «Грейт Вестерн», а спустя двенадцать лет — шлюп «Грейт Рипаблик». Мореплаватель-одиночка Гарри Пиджен, чтобы совершить плавание через три океана, соорудил себе иол «Айлендер». «Патриарх океана» (так журналисты называли Уильяма Уиллиса) сам конструировал свои знаменитые плоты, на которых плавал в Тихом океане. Мореходы любовно и со знанием дела подбирали породы деревьев. Джошуа Слокам соорудил для своего «Спрея» такой прочный форштевень из комля росшего в поле дуба, что легко раскалывал им коралловые выступы. А Уильям Уиллис два месяца летал над джунглями Эквадора то на крохотных частных самолетах, то на самолетах авиалиний, высматривая подходящие бальсовые деревья, из которых он хотел соорудить плот. Не раз он был на волосок от смерти, блуждая над горными хребтами в сплошном тумане. И все-таки нашел семь великолепных экземпляров бальсового дерева. Семь стволов — семь бальсовых бревен прекрасно выдержали натиск и ярость Великого океана.