Морские волки. История викингов - страница 7

В VIII веке процветала вся Англия, но особо благополучным этот период стал для северных областей, переживавших небывалый культурный взлет: историки даже говорят о «нортумбрийском Возрождении», предвосхитившем знаменитое итальянское, до которого оставалось еще шесть столетий. Живопись, кузнечное дело, скульптура и архитектура – все развивалось бурными темпами, и именно в этот период появились иллюминированные манускрипты, ставшие великими памятниками англосаксонской культуры, в том числе Евангелие из Линдисфарна, Келлская книга и Книга из Дарроу[8].

По всей Англии при монастырях открывались школы, выпускавшие ученых такого уровня, что Карл Великий, пожелавший создать собственную школу (Палатинскую академию), укомплектовал ее англосаксонскими знатоками искусств и наук[9]. Главными покровителями искусств были монастыри на северных побережьях Англии и Шотландии, такие как Джарроу[10], Линдисфарн и Айона. Здесь создавались не только евангелия в великолепных окладах, но и реликварии[11], инкрустированные драгоценными камнями, и посохи, символы епископского сана, выточенные из слоновой кости, и церковные облачения, шитые золотом и серебром. Восьмое столетие, ознаменовавшееся таким расцветом искусств, шло к завершению – и, казалось, должно было закончиться на той же ноте растущего благополучия и гармонии. В «Англосаксонской хронике» за 787 год сообщалось, что крестьяне трудятся на полях «в совершенном спокойствии». В восторге от всеобщего довольства один хронист дошел до того, что заявил: «Даже волы под ярмом несут свое бремя с величайшей любовью». Но уже осенью этого года будущее омрачилось тенью дурных предвестий: один дозорный заметил у побережья острова Портленд в Южном Уэссексе три неизвестных корабля.

Заметив корабли (неважно, вражеские или дружеские), береговая охрана должна была докладывать о них представителю короля – главному судье города или округа[12]. Бедухерд, главный судья острова Портленд, по-видимому, принял корабли за купеческие и выехал на берег, чтобы направить гостей за разрешением на торговлю. Впрочем, это лишь предположение: на самом деле мы не знаем, что он собирался сказать или сделать. Он и рта раскрыть не успел, как с кораблей полетели стрелы.

Злосчастный Бедухерд, погибший на месте со всеми своими спутниками, стал первым в истории европейцем, увидевшим викингов лицом к лицу. Его родным не удалось даже отомстить за его смерть: к тому времени, как прибыли королевские войска, викинги давно уже покинули Портленд с добычей и держали путь домой – или дальше, вдоль побережья, в поисках новых жертв. Оставалось только похоронить мертвых и надеяться, что разбойники не вернутся.

Слухи о набеге разлетелись быстро. Люди забеспокоились и стали принимать защитные меры на случай появления налетчиков. По обе стороны Ла-Манша стали набирать крестьянское ополчение – местные резервные отряды, которые при необходимости можно было быстро призвать в строй. Некоторые монастыри последовали примеру светских властей. В 792 году всем монастырям Кента пришлось внести средства на сооружение береговых укреплений против «языческих моряков». Однако викинги оказались не простыми пиратами, и англосаксы вскоре убедились, насколько ничтожны все их оборонительные усилия. Первые набеги были всего лишь проверкой на прочность – своего рода разведывательными операциями, благодаря которым викинги смогли оценить и размеры потенциальной добычи, и силу сопротивления жертв. И лишь в 793 году они ударили в полную силу.

Целью нашествия стал не один из богатых торговых центров, наподобие Дорсета или Саутгемптона (как можно было бы ожидать). Эти города хорошо охранялись и находились на густонаселенных территориях, где поднять ополчение не составило бы труда. Поэтому хитроумные викинги остановили свой выбор на Линдисфарнском монастыре – уединенном, не ожидавшем нападения, не защищенном ничем, кроме молитв его обитателей, и при этом сулившем огромную добычу.

О фантастических богатствах, скопившихся за десятилетия в английских монастырях, викинги узнали от путешественников или торговцев. Монастыри активно покупали привозные товары: вино для причастия, дорогие ткани для парадных облачений, драгоценные металлы для окладов и реликвариев. Немалый вклад в их состояние вносили дары благочестивых жертвователей. Кроме того, монастыри служили чем-то вроде банков: богатые торговцы нередко помещали средства на хранение в местные обители. Одним словом, для викингов монастырь был самой лакомой добычей, какую только можно представить.