Морское братство - страница 15

стр.

Корабль Петрушенко всплыл тогда в фиорде и полным ходом направился прямо к причалам. Береговые посты спрашивали позывные и что-то сообщали, и Федор Силыч приказал в ответ повторить немецкие сигналы. Ответы, конечно, озадачили фашистов, но не сразу вызвали подозрения. Противник не мог вообразить, что советские моряки лезут в ловушку, густо уставленную батареями. А на это и надеялся Петрушенко. Шесть торпед ударили неожиданно по пристани, у которой теснились мелкие корабли. Так были потоплены торпедные катера и буксиры, сожжены береговые склады. Над фиордом долго стояло зарево пожаров, а Петрушенко шел дальше на юг Норвежского моря топить транспорты…

Когда Федор Силыч получил приказание приступить к поиску крейсера, появились только первые признаки ухудшения погоды. Он сделал зарядку и вентилировал отсеки, пользуясь пустынностью моря, и заключил, что лучше идти сейчас вперед на полном надводном ходу. Он предположил: если погода исправится, то позднее район будут проверять воздушные разведчики рейдера, и тогда придется затрачивать время на частые погружения. Вот почему он двинулся на новую позицию в надводном положении и приблизился к ней на много часов раньше, чем рассчитывал Сенцов.

У Петрушенко не было сомнений в успехе, и он не стал делать особых приготовлений к бою — только остался на верхней палубе на время утомительного и опасного перехода. Стоял перед козырьком мостика, опираясь на ствол перископа, смотрел вперед на текучие свинцовые горы воды и думал о том, сколько русских людей в продолжение столетий бороздило море до Груманта.

На мостик вошел помощник и спросил разрешения курить.

— Курите, — сказал Петрушенко и, повинуясь потребности высказаться перед кем-нибудь, добавил: — Идем в пустыне, и не верится, что месяц назад я в Москве держал речь перед представителями всех славянских народов. Знаешь, не то сказал тогда. Не надо было ограничиваться сегодняшним днем.

— А о чем же еще?

— Надо было вспомнить морскую историю. Прошлое — ради будущего… Боевое братство русских моряков с южными славянами в защите Зары, Фиуме и Черной Горы. Это не просто наше русское прошлое. Это для нас, советских моряков, самая светлая традиция — защищать независимость и свободу. Помощник добавил:

— И свое взять обратно. Как взгляну на карту, все во мне переворачивается… Петсамо? Петсамо! Да, черт возьми, сколько столетий жили и работали в Печенге русские люди, и вот, нате — какое-то Петсамо!..

— Это пустяки, — уверенно решил Петрушенко. — Петсамо снова станет Печенгой…

Из люка крикнул штурман, что лодка входит в квадрат новой позиции. Петрушенко решил погрузиться, не давая радиограммы штабу.

— Запеленгуют, дьяволы, и отвернут, — объяснил он помощнику. — А почему молчим — в штабе догадаются.

Когда лодка погрузилась, Федор Силыч проверил дифферентовку, сделал распоряжения по акустической вахте, о порядке наблюдения в перископ и лег в каюте с томом истории Соловьева.

За двадцать лет морской службы Федор Силыч наловчился читать при любой болтанке. Он занимался на подвесной койке в полутемных кубриках, проходя матросский искус, и даже океанская волна редко выбивала его из формы. И сейчас, хотя узкий корпус лодки ходил с борта на борт, книга в больших руках Петрушенко равномерно качалась вместе со всем телом, упиравшимся спиной и ногами в переборку. И глаза без труда выбирали нужные строки.

Так шли часы, пока вестовой не начал сервировать в кают-компании вечерний чай. Заслышав осторожные звуки, Петрушенко отложил книгу и сел бриться. У него был набор из семи бритв, и на каждой бритве был выгравирован день недели.

— А какой сегодня день? — спросил он себя. — Да, ведь четверг, день годовщины присвоения экипажу гвардейского звания! С ночи помнил, а переполошили нас сообщением о рейдере — и забыл…

Петрушенко укоризненно покачал головой и окликнул вестового:

— Пригласите ко мне помощника.

До каюты помощника было всего пять шагов через кают-компанию.

— Слушаю, товарищ капитан второго ранга, — проговорил, немедля появившись в дверях, помощник.

— А скажи мне, пожалуйста, какой сегодня день?