Мосад, Аман и все такое… - страница 13

Все это происходило в дни первого перемирия между: евреями и арабами. Вскоре перемирие рухнуло, и Война за Независимость возобновилась. Посредник ООН граф Бернадотт, пытавшийся наладить новое перемирие, действовал не особенно активно — все его симпатии явно были на арабской стороне. Неудивительно, что когда 17 сентября машина Бернадотта попала в засаду на узких иерусалимских улицах и посредник ООН был в упор расстрелян неизвестными людьми, подозрение прежде всего пало на евреев. Ответственность за убийство взяла на себя доселе неизвестная организация „Национальный фронт“. Но уже на следующее утро Исер Харэль явился к Бен-Гуриону, утверждая, что за вывеской „Национального фронта“ скрываются люди Лехи.

Версия Харэля давала Бен-Гуриону возможность окончательно решить проблему сепаратистов из Эцеля и Лехи, обеспечить целостность государства и одновременно ослабить своих давних идеологических и политических конкурентов. Конечно, он сознавал, что на стороне Эцеля и Лехи были решительность, военная подготовка, а главное — популярность, завоеванная героической борьбой против арабов и англичан. Но государственные и политические соображения перевесили. К тому же Харэль заверил, что операция будет молниеносной и безболезненной: в его распоряжении были все адреса и явки Эцеля и Лехи. Бен-Гурион отдал приказ.

Той же ночью армейское подразделение Моше Даяна провело сотни арестов. На следующий день, 20 сентября, начальник генерального штаба Игаэль Ядин предъявил ультиматум отрядам Эцеля в Иерусалиме — основной военной силе организации. Бегин принял ультиматум. 30 сентября Харэль собственноручно арестовал в Хайфе последнего руководителя Лехи Фридмана-Елина. Эцель и Лехи как независимые боевые организации перестали существовать. Их члены частично влились в единую израильскую армию, Цахал, частично ушли в политику, создав собственные политические партии. Но отголоски посеянной этими событиями политической и личной ненависти сотрясали Израиль еще многие десятилетия спустя.

Затем настала очередь Пальмаха. То были ударные отряды, созданные в Хагане еще в мандатный период, но в отличие от нее находившиеся в состоянии постоянной мобилизации — своего рода зародыш еврейской регулярной армии. Пальмах стал легендарной боевой единицей. Из его рядов вышли почти все будущие командиры Цахала; в израильской истории и литературе есть даже выражение — „поколение Пальмаха“. И благодаря всем своим особенностям, Пальмах постепенно — и неизбежно — превратился в самостоятельную, политически независимую силу, которую скрепляли общая история и общее происхождение его членов, как правило — выходцев из пионерских кибуцов. Но если Эцель и Лехи были военной опорой правого крыла сионизма, то Пальмах был военной опорой его крайне левого крыла, партии Мапам — тех радикалов, которые вышли из бен-гурионовской партии Мапай в знак протеста против ее „консерватизма“ и объединились под знаменами левого социализма.

7 ноября 1948 года Бен-Гурион отдал приказ о расформировании Пальмаха как отдельной военной организации. Могущественная Федерация израильских профсоюзов, Гистадрут, находившаяся под контролем партии Мапай, одобрила это решение. Но на первых же израильских выборах, весной 1949 года, Мапам получила почти 15 процентов голосов, став второй по величине партией в израильском парламенте, и 90 процентов бывших членов Пальмаха голосовали за нее. В борьбе с Бен-Гурионом Мапам все более левела. В ее руководстве все громче звучали голоса сторонников объединения с коммунистами, Бермана и Снэ. И перед Бен-Гурионом, уже имевшим в стране шумную оппозицию справа, теперь вырисовывалась угроза мощной оппозиции слева. В борьбе с ней Бен-Гурион снова обратился к службе безопасности Исера Харэля.

Когда 14 сентября 1952 года Харэль принял руководство Мосадом, вся израильская разведка размещалась в нескольких маленьких комнатках и располагала штатом в дюжину людей, включая секретаршу, которая вот уже несколько месяцев не получала зарплату, потому что казна Мосада была абсолютно пуста. В тот же день Харэль отправился к Бен-Гуриону.