Московский импрессионизм - страница 2

Уж не кинолог ли он, подумал я, послушно усаживаясь на первое сиденье и, упреждая замечание, аккуратно пристегнулся.

В динамике, какую я мог наблюдать уже в течение нескольких минут, водитель представлял собой человека с сильными резкими движениями, что не характерно для крупных людей, к которым его можно было отнести без сомнений. Он был гораздо выше меня, и если учесть его почтенный возраст, то размах плеч и особенно их округлость, подчеркнутая плотно облегающей тенниской, поражали атлетичностью. Руль терялся в могучих руках, да и вся кабина автомобиля, сконструированная под средние размеры, была ему маловата. Чтобы видеть дорогу, он принуждался втягивать в плечи массивную седеющую голову, что придавало ему вид настороженного, но уверенного льва.

— Вообще-то я извозом не занимаюсь, — осведомил водитель, когда мы проехали первый километр. — И вообще не беру попутчиков. Практически.

— Спасибо. — Я не знал, как благодарить спасителя за сделанное исключение.

— «Спасибо» — это много, а вот троячок был бы в самый раз! — пошутил водитель, явно смягчаясь. — А вы точно не москвич?

— Ну, что вы!.. — только и нашелся я. — Кстати, насчет оплаты…

— Вид у вас какой-то… нерядовой, как принято говорить, — перебил водитель. — Хотя машина у меня снаружи тоже — как новая, кузов недавно из ремонта. А в театре вы случайно не играете?

— Спасибо за сравнение с кузовом!.. — Признаться, мне сделалось обидно: — Скажите, неужели я так похож на притворщика? Честное слово: я через Москву только езжу и летаю. — И посетовал абсолютно искренне: — Что поделаешь, такая у нас в стране транспортная схема. Не гибкая! Хотите, паспорт покажу: происхождение, прописка?

— Не надо. Не обижайтесь, я насчет театра не в том смысле. Я имел ввиду буквальное: ведь может же быть мой пассажир, например, артистом какого-нибудь театра или, там, студии?

— Вполне!

— И я о том же! Тем более, на кого-то «телепузика» вы определенно смахиваете.

— Это у меня лицо такое, распространенное, — примирительно пошутил я, хотя всегда считал, что физиономия у меня в меру своеобразная. Не так чтобы чересчур оригинальная, броская, так сказать, из ряда вон выходящая, но все-таки… Однако пора сменить тему — просматривалась скорая перспектива перехода на мою нескладную фигуру и лысеющую голову: — Так сколько я вам буду должен?

— Все зависит от того, куда путь держите. Ну, куда ж ты лезешь, Анна Каренина! — Последнее предназначалось пешеходу, неловко форсирующему проезжую часть. Водитель, притормозив и пригнувшись, так, чтобы его лучше было видно снаружи, постучал кулаком по своему лбу, а затем по рулю в пластиковой оплетке. — Жить надоело, так иди к поезду, машинисту за тебя ничего не будет! И куда, значит? — это опять мне: автомобиль рванул дальше.

— Так вот как раз к поезду, — мне показалось, что я удачно ответил. — А далее в любимую вами Москву, в «Шереметьево».

— Надо же! — почти весело отозвался водитель, — как нам с вами по пути! Бывают же счастливые совпадения! Я дочку еду встречать туда же. Можно мне с вами?

— Можно! — Я с удовольствием поддержал игру. — Только это, по-видимому, будет очень дорого стоить?

— Ну, что вы! Грех с хороших людей шкуру драть. В денежном выражении это будет всего лишь, допустим, стоимость плацкартного билета от ближайшей жэ-дэ станции до Москвы. Плата за амортизацию железа и бензин. Можно я подумаю? — он состроил задумчивое лицо.

— Зачем думать, соглашайтесь сразу, я не против.

— По рукам. Считайте, что уже едем. Значит, к черту железнодорожный вокзал! — минуем его. Можете курить, если хотите.

Из всего можно было сделать вывод, что разрешение курить означало в этом салоне, если не особое, то непредвзятое отношение к пассажиру, что меня вполне устраивало. Наконец я мог расслабиться. Закурил и стал с удовольствием наблюдать картинки бесконечного фильма, который, то пестрыми клипами, то однообразными длиннотами, мчал мимо нашего старенького с новым кузовом авто. Водитель опять проявил оригинальность. На этот раз своим безмолвием, которое нелогично последовало вслед за знаками, как показалось, расположения ко мне. Из скромности тих был и я, но через полчаса все же решил нарушить молчание: