Москва-21 - страница 3
– Слушай, ну давай через пятнадцать минут у падика. Я отдам тебе учебник, – не без улыбки кидаю я.
– Какой учебник? – не сразу соображает Леха, – Ааа… Ну, да, давай, отдашь, забились.
Я вешаю трубку, засовываю смартфон обратно в карман и понимаю по Сашиному лицу, что она все также беззаботна и счастлива. Мы как раз подходим к ее подъезду, и она встает на две ступеньки выше, чтобы мы смогли поцеловаться.
– Это Леша? – интересуется она, обхватив мою шею руками и притягивая к себе.
– Да, я забыл отдать ему учебник по английскому, – подчиняясь ее воле я, уже погрязнув в ее губах, договариваю: – Вот, сейчас пересечемся, отдам.
Мы еще какое-то неизмеримо долгое время награждаем друг друга взаимной лаской, держа в объятиях, перешептываемся, вспоминая всё самое смешное, что случилось сегодня. Всё как в лучших западных мелодрамах, не хватает только музыки на фоне. Затем очень мило прощаемся, а отходя друг от друга, отправляем воздушные поцелуйчики, неизменно улыбаясь. Саша пропадает за дверью и я, развернувшись на сто восемьдесят градусов, с настроением сродни солнечной погоде, припускаю стремительным шагом до облюбованного нами подъезда голубого дома, дабы предаться диковинным обрядам травокурения.
* * *
Я стремительно шагаю вдоль парка, собираясь заняться делом, за которое при определенных обстоятельствах можно уехать на срок до трех лет в места не столь отдаленные. Но я не думаю об этом. Я лишь слышал, что есть такая статья «228», столь активно используемая в лирике современных деятелей культуры. Информацию же о том, что кто-то по этой статье уезжал далеко и надолго, мы с другом решили предоставить собственному эмпирическому познанию. В старшей школе мой близкий товарищ, имея несколько тесное знакомство с одним из достаточно крупных московских барыг, начал временами доставать полки твердого или мягкого темного, гидру или обычную шмаль, собственно тем самым и дав начало нашей долгой и крепкой дружбе.
Я наблюдаю за тем, как молодёжи на улице становится меньше. Виной тому двадцать первый век, для которого осталась уже давно в прошлом крайняя информационная революция. Моя обитель, как и любой другой спальный район крупного мегаполиса, представляет собой довольно тихий оазис частной семейной жизни. За последние десятилетия в эти бетонные джунгли перебралась чуть ли не половина населения регионов. После, однажды утром уехав до самой пенсии покорять непокорную Москву, они оставили своих детей проходить бесконечные социальные институты: детские сады, школы, колледжи, университеты. Мы дети девяностых. Поняв к концу нулевых тот факт, что знания можно получать не только в школе, и не столько в школе, мы начали промышлять стандартными историями этого возраста и уж определенно этого времени. Мы прогуливали уроки, начинали тесно общаться со всеми, до кого только могла дотянуться наша любознательность, пробовали во дворах и на лестничных клетках разные вещи, которые предлагал нам этот мир, в частности – наше общество. А предлагал он нам тогда немногое. Черные гриндерсы с бомберами, фанатские шарфы, ирокезы с косухами, все эти контркультурные атрибуты в нашем мире были уже давно сняты с себя, или же перешли в нечто пассивное. Нашему же поколению остались куски, коробки, косяки, бутылки с дырками, папиросы, кеды Converse и кофты Lacoste, а также другие прелести сытого урбана. И это было только начало. А как же все-таки неудержимо в познании наше сознание, когда дорвется…
Именно к этому поколению москвичей мы и относимся с моим другом. Он, по правде говоря, отпетый футболюга, а я в последнее время как-то больше по классическому боксу. Уж нравится мне больно, когда больно.
Я перебегаю проезжую часть двухполоски, проскакиваю сквозь арку четырнадцатиэтажного голубого дома и подхожу к подъезду, у которого уже ждет меня Леха, набравший по домофону очередные по порядку цифры:
– Салют, братка, – мы пожимаем друг другу руки и приобнимаемся. Тут он добавляет уже в домофон: – Откройте, пожалуйста, это почта.
Тяжелая входная дверь начинает пищать, слышится, как у кого-то на ушах вновь повисает лапша, и нас засасывает в уже ставший родным проём. Побыстрее взмыв на шестой этаж по лестнице, мы садимся на уже истертые нами до блеска ступеньки между этажами и начинаем приготовления.