Москва Первопрестольная. История столицы от ее основания до крушения Российской империи - страница 18

– Спасибо вам, слуги мои верные, – молвил он. – А теперь, боярин Федор, прочти мне сии строки последние. Прочти там, где разделяю я владения свои между сынами моими…

Взял боярин грамоту и стал читать:

«А сына своего старейшего Ивана благословляю своей отчиною великим княженьем и даю ему треть в Москве и с путьми с моими жеребьи, Володимером, Переяславлем, Кострома, Галич с путьми и с солью, Устюг, землю Вятскую, Суздаль, Новгород, Нижний, Муром, Боровеск и Суходон да Калугу и с Олексиным. А сына своего Юрья благословляю третью в Москве княжею Володимеровскою, с сыном своим с Ондреем по половинам, а держать по годам; да Юрью же сыну придаю год в Москве княж Костянтиновской Дмитреевича, Дмитров, Можаеск и с Медынью, да Серпухов, да Хотунь. А сына своего Ондрея благословляю, даю ему Углече и с Устюжною, и с Ражановым, и с Велетовым, и с Кистмою, и со всеми теми, как было за князем за Дмитреем за Шемякою, Бежицкий Верх, а у Москвы село Сущевское, и с дворы с городскими, а чем его благословила баба его, Вытелысом, ино то его и есть. А сына своего Бориса благословляю в Москве годом княжить Ивановым-Можайского, да в городе на посаде дворы около святого Егорья, каменные церкви, Марь-инские-Федоровы; да даю ему Ржеву, Волок, Рузу, да луг на реке Москве под Крутицею, да что ему дала Марья и двор свой внутри города на Москве, ино то его и есть. А сына своего Ондрея меньшого благословляю в Москве садом княжим Петровым Дмитреевича; да у Москвы село Тапинское, да Ясеневское, даю ему Вологду и с Кубеною и с Заозерьем, а княгине своей даю Ростов, до ее живота; а князья ростовские, что ведали при мне, ино по тому держат и при моей княгине, а княгиня моя у них в то не вступается. А возьмет Бог мою княгиню, и княгиня моя даст Ростов моему сыну Юрию, а он держит по тому же, как держала его мати».

Благословение

Великий князь слушал волю свою последнюю и головою кивал. От лампады падал свет на его лицо бледное, на черные незрячие впадины под бровями седыми.

– Прочти еще мне, боярин Федор, мой завет детям и ближним моим…

Отыскал боярин нужные строки и стал опять читать:

«А вы, дети мои, чтите и слушайте своего брата старейшего Ивана в мое место своего отца; а сын мой Иван держит своего брата Юрья, и свою братью меньшую, в братстве без обиды. А хто моих бояр имеет служите моей княгине, а живут в уделах детей моих, и тех бояр дети мои блюдут с единого. А хто будет моих казначеев, или хто моих дьяков прибыток мой от мене вдали, или посельских, или тиунов, или хто женился у тех, ино те все не надобны моей княгине и моим детям; а хто сию мою грамоту переступит, ино по евангельскому словеси: хто преслушается отца и матери, и заповеди их не хранит, смертью да умрет».

– Истинно христианская воля твоя, господин и великий князь! – сказал старый Стрига-Оболенский.

Но великий князь уже не слышал его. Утомился он и впал в забытье тяжелое. Перекрестились оба на икону, взяли грамоту и вышли из горницы. Князь Оболенский только промолвил старому ключнику:

– Пошли за духовником великокняжеским, за архимандритом Спасским Трифоном.

После завершения строительства Успенского собора великий князь Иван III продолжил преобразования Московского Кремля. Под руководством итальянских архитекторов Пьетро Солари и Марка Фрязина русские мастера вместо обветшавших белокаменных кремлевских стен возвели стены и башни из хорошо обожженного кирпича. С тех пор площадь территории Кремля почти не менялась. В самом Кремле псковские мастера перестроили Благовещенский собор, который считался домовой церковью великих князей. Была возведена Грановитая палата – зал для торжественных собраний и приема послов, – получившая свое имя по отделке с внешней стороны гранитом.

К августу 1479 года в Москве стольной был готов новый чудный собор Успения Пресвятой Богородицы. Много потрудился над этой постройкой искусный зодчий венецейский Аристотель Фиораванти, что был великим князем, государем-царем Иваном III за большие деньги из чужой земли вызван. Ученый иноземец дал меру кирпича для постройки, научил каменщиков московских, как лучше растворять известь, указал кирпичникам хорошую глину за Андроньевым монастырем, чертежи составил на славу – и явился на Москве такой храм благолепный, какого москвичи, да и других городов русские люди, и не видали никогда…