Москва при Романовых - страница 9

И вот что находим мы в этом отчете: «Описание королевскому селу Фонтенбло. Сие село Фонтенбло и его место зело подобно есть селу Измайлову его царскаго величества, что близ Москвы, кроме гор каменных. Дом королевской в овраге некоем имеет свое положение, состоящ во многих малых дворцах и неправильною архитектурою построенных, понеже в притычку делан один после другаго. Ловитва (имеется в виду охота, от слова «ловить» – А.В.) есть лутчая красота сего села в лесу так стройном, бутто б нарочно насажденном, и столько дорог просечено, что не мочно верить, чтоб руки человеческие могли то зделать и выровнять. Соединение тех ловли дорог называют звезды, понеже таким видом учинены. В горах оных каменных множество кабанов, оленей и волков, что забавляет короля зело»[16].

Московский посол, впервые увидев одну из резиденций французского короля, не стушевался, а нашел с чем сравнить, причем сравнение это оказалось для Отечества нашего более чем лестным. Мол, и у нас есть не хуже…

И ведь что интересно: к созданию Версаля с Измайловым и Людовик XIV, и наш Алексей Михайлович приступили в одно время, в начале 1660-х годов. Но это лишь первое совпадение, которых в истории обеих резиденций немало. Вот еще одно – до того, как стать монаршими вотчинами, и Измайлово, и Версаль, использовались исключительно для охоты. Из непритязательных и небольших охотничьих палат и замков и выросли в результате долгих усилий многих людей царские поместья, поражавшие современников своим размахом и оригинальностью.

Во время своего царствования оба государя огромное значение уделяют превращению окружающей их дворцы природы в райское место, для чего разбиваются невиданные доселе по разнообразию сады, устраиваются новые пруды и водоемы. Для обеспечения достойной жизни монархов и в Измайлово, и в Версале внедряются новейшие технические новшества, используются лучшие методы организации и ведения хозяйства. Постепенно резиденции приобретают значение центра единоличной власти, где рождаются и объявляются важнейшие государственные решения и появляются на свет наследники престола.

Но если французский Версаль предстает сегодня во всей красе, воплощая историю французской монархии XVII–XVIII веков, то от русского Измайлова остались сущие крохи. И отмечаемый в этом году четырехсотлетний юбилей начала царствования династии Романовых – повод вспомнить и рассказать о том, как создавалось Измайлово, много лет служившее родовым гнездом Романовых.

Нет в Москве района, более тесно связанного с монархией Романовых, а значит и историей России, чем Измайлово. И хотя внимание царствующего дома к Измайлову, как и ко всей Москве, после переноса столицы в Санкт-Петербург несколько поубавилось, каждый русский самодержец считал своим долгом приезжать сюда, так или иначе способствуя продолжению его славной истории.

Сам факт существования Измайлова, то, что название это не сгинуло во тьме веков, а сохранилось поныне и обозначает сегодня один из привычно-московских районов, имеет огромное значение. Ведь до сих пор живет немало версий происхождения его названия – то ли от имени, то ли от фамилии владевшего в давние времена этими землями боярина, а быть может, и от пришлых людей, переселившихся сюда когда-то.

Для нас же в связи с отмечаемым юбилеем значение Измайлова заключается в том, что оно символизирует преемственность перехода власти от Рюриковичей к Романовым. Ведь еще до воцарения Романовых, в 1571 году, Измайлово было подарено самим Иваном Грозным своему «сродственнику», боярину Никите Романовичу Захарьину-Юрьеву.

В тот год, когда Никита Захарьин-Юрьев стал владельцем Измайлова, Москва пережила опустошительное по своим последствиям нападение татар и нагайцев под предводительством хана Девлет-Гирея. Это был печально известный Крымский поход на Москву 1571 года, после которого Иван Грозный и озаботился необходимостью строительства стены, опоясывающей Белый город.

Именно потомки Никиты Романовича Захарьина-Юрьева и стали писаться как Романовы. И уже после его смерти в 1586 году Измайлово перешло к сыну – Ивану Никитовичу Романову, тому самому, которому Лжедмитрий I дал прозвище Каша.