Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны - страница 13

В то десятилетие столица получает новые культурные учреждения. В 1861 году из Петербурга в Москву переводят Румянцевский музей. Приветствуя это решение, Владимир Одоевский писал: «Мое главное дело сделано: Музеум обезопасен от верной и неминуемой гибели. А со мною, что будет, то будет; авось не останется втуне моя 16-летняя должность верной собаки при Музеуме. Хотелось бы мне в Москву – нет при нашей скудности никакой возможности жить долее в Петербурге»[23]. Наследие Николая Румянцева в Москве слили с зоологической коллекцией университета. Румянцевский музей получил в пользование прекрасное здание дома П. Е. Пашкова, выстроенное, вероятно, В. И. Баженовым в 1784–1786 годах. С 1830-х годов великолепный особняк пребывал в запустении: «Окна забиты были досками, сад беспорядочно зарос травою, редкие птицы исчезли»[24]. Музей вернул памятнику классицизма былую славу. Новое учреждение разделили на три отдела, в том числе живописный и гравюрный.

Н. П. Румянцев спонсировал первое русское кругосветное путешествие на шлюпах «Нева» и «Надежда», поэтому бумаги и собрания Крузенштерна с Лисянским заняли достойное место в его коллекции. Александр II подарил музею 200 картин из коллекции Эрмитажа, отдел живописи был пополнен картинами собирателя Прянишникова. В 1863 году в доме Пашкова открылась публичная библиотека. Храм наук посещали и убеленные сединами профессора, и молодые студенты. «Это великолепное заморское здание, эта тишина книгохранилищ!.. Рядом сидит странный старик над фолиантами в пергаментных переплетах; там – барышня делает выписки; поодаль гимназист переводит Тита Ливия с подстрочником. Мне приходилось получать французские книги с выцветшей надписью: «Из библиотеки гр. Вильегорского», и мне казалось, что я вступаю в личные сношения с московскими кружками 30-х, 40-х годов…»[25]

В 1865 году была основана Петровская земледельческая и лесная академия, готовившая специалистов для аграрной сферы и сельского хозяйства. Устав нового учебного заведения сочли необыкновенно либеральным: в студенты мог поступить любой человек, образовательного ценза не существовало! Более того, профессора допускали на лекции случайных посетителей, заплативших по 16 копеек за каждое занятие курса. Иногда преподаватели разрешали первые три лекции прослушать бесплатно. «Все надежды, оживлявшие интеллигенцию освободительного периода, отразились в этом уставе, нашли в нем свое выражение. Свобода изучения и вера в молодые силы обновляющейся страны – таковы были основания устава»[26].

В первые годы постоянными слушателями двух отделений числились около 400 человек. Курс был рассчитан на три года, но выпускные экзамены студенты могли сдавать когда угодно, предварительно договорившись с профессором. Правда, излишний либерализм имел и обратную, неприглядную сторону – в академию поступали не одолевшие даже гимназических классов, отчисленные из университета дворянские сынки.

Главное здание Петровской академии, возведенное в 1860-е годы

Со временем появилась своя метеорологическая станция, площадки для испытания сельскохозяйственных машин. Здание академии тонуло в садах и цветниках. Академический городок раскинулся за пределами столицы, местность вокруг Петровско-Разумовского тогда казалась относительно пустынной. В. Г. Короленко, учившийся здесь в середине 1870-х годов, подробно описывает свой путь в город: «От академии ведет к Москве шоссированная дорога. Начинаясь тотчас за последним академическим зданием, она стрелой пробегает между двух стен густой еловой и сосновой рощи. За четверть версты от академии начинались дачи, разбросанные кое-где по сторонам дороги. Еще версты через две выглядывал из веселого березняка последний домик, окна которого светили в темные ночи на обширный пустырь». Еще одной тропкой в столичное предместье можно было выйти со стороны Бутырок: «Поздним вечером или глухою ночью этой тропой рисковали ходить только совсем беспечные люди: загулявший мастеровой, которому море по колена, студент, возвращающийся с затянувшейся в Москве сходки… Еще поворот – и счастливый путник вступал в Бутырки, которые, впрочем, пользовались также сомнительною репутацией»