Москвичи и москвички. Истории старого города - страница 12

Москва как столица и как город со свойственным русской нации гостеприимством доброжелательно принимала в число горожан иноземцев. Если обратиться к статистике прошлого века, то без труда можно заметить, что в Первопрестольной значительную часть населения составляли немцы.

Никто не будет спорить: любая нация нуждается в отправлении религиозных культов. Поэтому в Москве, пригласившей к себе для пользы Отечества немалое количество немцев и предпочитающей в большей мере лютеран, нежели латин-католиков, рядом с их поселениями стали строиться лютеранские церкви (кирки).

Начиналось все с молитвенных домов. Первая же лютеранская церковь была основана между 1560 и 1565 годами по разрешению Иоанна IV. Это случилось почти в одно время с открытием в Москве типографии, которую датский король Христиан III хотел сделать проводником Лютерова учения в России.

Прихожане этой церкви присоединились к лифляндским дворянам, служившим при царе. Членом церкви был и посол датского короля Яков Улфельд. С прибытием голштинского герцога Магнуса, брата датского короля Фридриха II (нареченного жениха царской племянницы), и его свиты число лютеран в городе увеличилось. В доме герцога Магнуса богослужения начал проводить пастор Христиан Бокгорн, которому русский царь пожаловал золотую цепь и богатую одежду.

В 1575 году Магнус ходатайствовал у Иоанна Васильевича дозволение построить церковь своего вероисповедания и совершать в ней богослужения. Место для этой цели царь отвел в двух верстах от Кремля, в районе современных Чистых прудов. И в той кирке читались первые проповеди преемником пастора Бокгорна — Иоакимом Скультетом.

Некоторым православным москвичам стало нравиться новое учение, да так, что у них возникло желание изменить своей вере. Против вероотступничества не раз собирались соборы. Летописцы того века жаловались, что «Немчин Елисей (Бомелий), лютый волхву чуть было и царя не отвел от православной веры». Между тем Иоанн IV Васильевич вовсе не собирался менять вероисповедание, а свое дружественное отношение к лютеранам разумно объяснял. Ему приписывались слова о Лютеровом учении: «Оно гораздо ближе к истине, чем Римско-католическое, и по сему может быть терпимо». Когда же посол папы, Антоний Поссевин, убеждал московского царя выгнать лютеранских магистров и принимать только одних латинских священников, ответом Иоанна Грозного было: «Лютеране, как и все иноверцы, живут свободно в России, но не смеют сообщать другим своих мнений». Весьма важным было то, что лютеране по духу своего учения, в отличие от католиков, не вмешивались в политические дела России и не проводили духовную пропаганду.

При царе Борисе Годунове была построена просторная кирка в Белом городе у Покровских ворот, недалеко от церкви Св. Николая в Столпах. В 1600 году в старой лютеранской кирке у Яузы был избран пастор Мартын Бер. О точном ее местонахождении сказать трудно. Предполагается, что у этого притока Москва-реки было старинное поселение немцев.

По преданию, тот же царь, с дружеским расположением и для большего удобства датчан, предложил построить другую лютеранскую кирку… в самом Кремле. Эту церковь поспешно соорудили на площади вблизи Гостунского собора. Царь на свои средства поставил здесь же деревянную колокольню и повесил на ней три колокола. Прихожанами церкви была свита принца и немецкие рейтеры, служившие при государе.

Однако бояре и простой московский народ не одобрили такую веротерпимость и инициативу Годунова. Иноверческую церковь в недрах самого Кремля, где хранились святыни отечественной Церкви, сочли за поругание национального достоинства. Поэтому новое строение оставалось здесь совсем недолго.

При Отрепьеве, в 1606 году, во Дворец для богослужений был вызван пастор Мартын Бер. Здесь он говорил лютеранские проповеди для капитанов, докторов и других немцев, которым было далеко ходить в немецкую кирку к Яузе.

После Ляхолетья для постройки лютеранской кирки отвели землю на Моховой улице, где позднее было определено место для университета. Но о ее судьбе ничего не известно.

В 1616 году бывшие в Москве лютеранские церкви разделились на Старую и Новую. Москвичи их называли ропатами и молитвенными избами.