Мост на реке Бенхай - страница 5
За неделю до праздника, как рассказал нам Хоан, в каждой семье устраивается прощание с «опекающим духом», который, по старинному поверью, улетал на небо, чтобы дать небесным силам отчет о жизни и поступках членов семьи, среди которой он Находился (разумеется, невидимо). Ему приносят жертвы — пищу, ритуальные бумажные деньги, специально подготовленные для этого случая, одежду из бумаги и такую же рыбу, на которой «опекающий дух» должен совершить путешествие в потусторонний мир.
В новогодние дни под родной кров собираются те, кто весь год находился далеко от дома. Во время Тета прекращаются всякие споры, недомолвки и ссоры между родными: Новый год — это день единения, ласки и улыбок. Три дня длятся развлечения и забавы, танцы и игры под открытым небом, под звуки взрывающихся петард, при ярком свете фонарей.
День Нового лунного года и новой весны, вместе с тем и день поминок тех, кого уже нет в живых. Культ умерших — непременная часть местных древнейших религиозных поверий. Не жуок онг ба. — так называется церемония воздания почестей умершим перед семейным «алтарем предков».
…Небо потемнело. Сумерки. Гирлянды огней россыпью отражаются в Малом озере — одном из водоемов Ханоя. Может быть, тень короля Ле Лоя — легендарного героя Вьетнама — явится с «того света», чтобы незримо участвовать в празднествах?..
Группа подростков возится у длиннющего, сделанного из папье-маше и ярко раскрашенного чудовища. Через несколько минут по улице в танцевальном шествии с этим сказочным драконом двинется колонна юных горожан.
На перекрестках улиц и на площади играют оркестры. Здесь танцуют — главным образом молодежь, окруженная тесным кольцом зрителей. С каждой минутой становится все больше и больше не только любопытных, но и самих танцоров.
— Взгляни! — говорит мне Хоан, показывая на двух красивых девушек.
На одной из них, невысокой и не столь хрупкой, как вьетнамки, поблескивают колышущиеся в такт мелодии ножные и ручные украшения — ожерелья и браслеты. Это девушка народности мео, живущей в горных районах Вьетнама.
Ее подруга, худощавая, с движениями полными своеобразной прелести, одета в темную блузу и длинную, до самых щиколоток юбку, перевязанную в талии широким цветным шарфом. Я сразу угадываю в ней представительницу народности таи.
Танцующие быстро передвигаются по кругу в такт мерному ритму, который подчеркивается оркестром: раз-два-три, раз-два-три и снова раз-два-три, раз-два-три… Затем круг делится на пары. Все дальше и дальше уходят от нас девушки в длинных платьях, ярких, как наряд бабочки. Раз-два-три, раз-два-три… Это танец «Встреча весны».
Уже пробило одиннадцать, когда мы приехали к товарищу Нгуен Кхоань Тоану, который пригласил нас на Жяо тхы — встречу Нового года. Атмосфера здесь такая же, как и у нас в канун Нового года. Я даже забываю о том, что уже один раз — месяц назад, в Варшаве — встречала европейский Новый год! Беседа наша идет на трех языках — вьетнамском, русском и французском: в этом гостеприимном доме собрались вьетнамцы, русские и поляки.
Потягивая из фарфоровых чашечек зеленый ароматный чай, мы то и дело посматриваем на часы. Стрелки приближаются к двенадцати. Из радиоприемника льется приглушенная мелодия. Трое мальчишек — дети нашего хозяина — притаились у раскрытой двери на улицу, держа наготове свои петарды-хлопушки. Молодая женщина— жена Тоана — в последний раз проверяет, все ли готово для новогоднего ужина, который начнется ровно в полночь…
— Посмотри, это, пожалуй, немного напоминает вашу елку, не правда ли? — спрашивает Хоан (под Новый 1961-й год он был в Польше).
Высокий и прямой ствол бамбука увенчан веером зеленых листьев. На них висят маленькие глиняные рыбки и звоночки. Это традиционное кай неу — новогоднее деревцо — украшает вьетнамские дома вплоть до седьмого дня после праздника Тет.
В некоторых сельских местностях на подобные «елки», поставленные перед хижиной, вешают масляный светильник и корзиночку с каким-то веществом, которое воскуривают в эти дни, чтобы указать дорогу предкам, спускающимся к родному порогу, а заодно и отогнать злых духов.