Мост - страница 9
Тражук растерянно слушал, а девушка вдруг заговорила печально:
— По делу пришла к тебе, Тражук пичче. И Уксинэ не обмолвилась, что собираюсь в Кузьминовку. Дядя Мурзабай меня с саней заметил. С Санькой они ехали. Стали расспрашивать, куда да зачем. Я сказала — за покупками… Вот так, Тражук пичче.
«Выходит, Кидери грустить умеет. А я ее шальной считал — вот как ошибаешься, когда не знаешь человека».
— Что случилось, Кидери? — спросил Тражук участливо.
Девушка сверкнула черными, как смородина, глазами:
— Нет уж, Тражук пичче, — беспечно защебетала она, — не для беседы на школьном крылечке я сюда заявилась. Пусть снится тебе хоть царевна, но на сегодня я — твоя гостья. Веди меня к себе, чаем угости.
…Вовремя успели свернуть в проулок: на дороге мелькнули казанские сани Мурзабая.
Глядя прямо в глаза Тражуку, Кидери тихонько пропела:
— Не зарься, бедняк, на дочь богача. У нее есть жених познатнее тебя.
— Помолчи… не смейся над хозяином, раз выбралась к нему в гости, — рассердился Тражук.
— Ладно, ладно, Тражук пичче, больше не буду, — заворковала девушка. — Скажи своим дома, что я — твоя сестра.
— Они знают, что у меня сестры нет…
— А ты сообразить не можешь. Нет родной сестры, есть двоюродная.
Тетя Феня и дядя Степа приняли гостью Тражука радушно. Кидери только одну зиму ходила в русскую школу — речь хозяев она понимала, но отвечала по-чувашски. Тражук переводил. Когда вышли из-за стола, Кидери перекрестилась и сказала по-русски:
— Спасибо, дядя Степа, спасибо, тетя Феня.
Хозяйка умилилась.
— Чай, заночует твоя сестренка? — спросила она ласково.
Вопрос застал парня врасплох. Об этом не было речи. До вечера еще далеко. Зачем Кидери ночевать в Кузьминовке? Но озорница быстро нашлась.
— Скажи, что здесь заночует твоя сестренка, — сказала она по-чувашски. — Я с делом пришла к тебе. А мы еще о серьезном и не говорили. Ну, отвечай же доброй майре[7], мол, Катя любит спать на печке.
Тражук перевел.
— Не на печку, на свою постель уложу дорогую гостью, — еще больше повеселела тетя Феня.
Кидери, состроив капризно-уморительную гримасу, произнесла по-русски довольно чисто:
— Хочу на печку, тетя Феня, — и рассмешила этим даже хозяина.
— Вечером на улицу своди сестру, — посоветовала добрая хозяйка, — познакомь с русскими париями. Эх, кабы жив был наш сыночек Трошенька, сосватали бы твою сестру Катюшу. Крепко она мне полюбилась… С тобой бы породнились.
Кидери наконец заговорила с Тражуком серьезно, и он слушал ее внимательно:
— …вдовые солдатки слепнут от слез. Вот и от нашего отца перестали приходить письма, у мамы не просыхают глаза. А мне некогда лить слезы. Сам знаешь, две сестренки и братишка на моих руках.
Сердце Тражука сжималось от боли. Девушка заметила волнение Тражука.
— Люди советуют послать письмо о розыске отца, — перешла она наконец к делу, — А кто мне напишет такое письмо? Вот я и вспомнила о тебе.
Тражук письмо написал, а вот о своем деле заговорить не решался.
На улицу собирался неохотно. Кидери торопила его:
— Одевайся скорее, Тражук пичче. Будь на один вечер моим парнем!
— А ты скажи это по-русски, пусть хозяева поймут, какая ты мне сестренка, — огрызнулся Тражук.
Выйдя на улицу, постояли у двора. Помолчали.
— Ходишь в гости к русским девушкам? — спросила Кидери. — Познакомь и меня с русским парнем.
Нет, не умел Тражук поддерживать легкомысленную пустую беседу.
— Сроду я не выходил вечером на улицу. Не знаю, где тут собираются парни и девушки.
Кидери засмеялась. Что он сказал смешного? Об этом и спросил.
— Над тем и смеюсь, что не умеешь говорить смешное, — пуще хохотала Кидери. — Над тобой смеюсь. — И вдруг притихла. Взяла под руку. — Не обижайся, Тражук пичче. Над собой я смеюсь. Не надо мне русских парней.
Они медленно шли вдоль огородных прясел, в сторону чистого снежного поля. Под ногами певуче скрипел скованный вечерним морозом снег. Под холодным светом полной луны на придорожных чистых полосках снега вспыхивали серебристые звездочки.
— Куда же мы идем? — спохватился Тражук. — Видишь, проулок кончился. Дальше, налево — гумна, а направо — кирпичные ямы, туда снега намело — утонуть можно!