Моторы заглушили на Эльбе - страница 46

После этого случая мы категорически запретили ей одной переправляться через реку и велели доставлять почту по наведенному мосту на полковой КП, откуда письма и газеты забирали затем посыльные из батарей.

Наблюдатели уже издалека замечали рыжую Тосину копну волос, прикрытую черным беретом, узнавали ее стремительную походку и немедленно докладывали:

— На горизонте — Тося!

Порой, пренебрегая опасностью, бойцы выбегали из блиндажей, приветствуя дорогую гостью, и тогда все вокруг заполняли шутки, и смех.

— Вы и не подозреваете, Тося, — озорно блестя глазами, начинал, бывало, Игорь Сытытов, — кто спас вас от смерти тогда на Висле…

— Моя душа была в пятках, — отвечала девушка, — а пятки — в воде. Где уж было думать тогда о спасителе.

— Спаситель-то среди нас находится. Вот он стоит, ковыряет стенку.

— Тавенко?

— Он самый.

— Как же он из пушки-то стрелял? Ведь он механик-водитель. Разыгрываете меня, Сытытов.

— Ей-богу, нет.

— Ты бы лучше помолчал Игорь, — сердился Тавенко.

— Нет, Петро, пусть Тося узнает своего спасителя, — не унимался Сытытов. — Может, ты спас свое счастье. А дело было так, — продолжал он. — С разрешения командира я прилег отдохнуть, за противником наблюдал наш Петро. Он-то и увидел, как вы, Тося, рассекая волны, мчитесь к нам навстречу и как пулемет открыл по вашей посудине огонь. Тавенко рявкнул: «Плясухин, ко мне!» Да так, что и меня разбудил. Пока я бежал к самоходке, раздался выстрел. Тавенко первым же снарядом накрыл пулемет. Вот вам и механик-водитель! Он теперь любому наводчику нос утрет, — восхищенно глядя на товарища, заключил Сытытов.

— Тебе, Игорь, спасибо! Подготовил себе смену, — уже примирительно проговорил явно польщенный похвалой Тавенко.

Тося шагнула к Петру и крепко, по-мужски, пожала ему руку.

— За такое и поцеловать не грех, — окончательно осмелел Тавенко.

— В другой раз, — рассмеялась Тося.

Командный пункт самоходного полка располагался невдалеке от КП гвардейской стрелковой дивизии, в полутора-двух километрах от переднего края. До самоходок было рукой подать. А пробираться к ним приходилось где во весь рост, где перебежками, а где и ползком. Противник не дремал, и ничего не стоило попасть на мушку к снайперу, а то и просто нарваться на шальную пулю.

Ежедневно бывать в батареях стало незыблемым правилом политработника. Для меня, Пузанова и нового комсорга полка Николая Сапоженкова (он сменил Мурашова, раненного в боях за плацдарм) это правило стало нормой повседневной жизни. Бойцы ждали нашего живого слова. За беседами на огневых позициях нас, политработников, нередко заставал вечер. Частенько оставались мы там и на ночь.

Повседневное ведение агитационно-пропагандистской работы партийная организация считала своей первейшей обязанностью. Это помогало формировать высокие морально-боевые качества у воинов полка. В основе всей идеологической работы коммунистов лежала ленинская идея защиты социалистического Отечества — единого для всех наций и народностей многонационального Советского государства.

Воспитание любви к социалистической Родине и жгучей ненависти к врагу были взаимосвязанными сторонами одного процесса. Чем больше в результате нашей работы росла любовь солдата к социалистическому Отечеству, тем сильнее ненавидел он фашистских захватчиков, и чем полнее раскрывалась перед каждым из нас звериная сущность фашизма, тем сильнее было наше желание ускорить разгром гитлеровской Германии, установить мир на земле.

Для успешного ведения агитационно-пропагандистской работы в массах необходимо было в первую очередь идейно вооружить офицерские кадры. Это диктовалось еще и тем, что в звене «рота — батарея» была упразднена должность штатного политработника и вся политико-воспитательная работа возлагалась на командира.

Все эти вопросы занимали нас постоянно, и, естественно, мы ежедневно обсуждали их с М. И. Колобовым — нашим командиром-единоначальником.

Землянки командира полка и его заместителя по политической части были рядом. Мы с Михаилом Ивановичем навещали друг друга, подолгу беседовали, особенно вечерами, о делах и жизни полка.