Мой Артек - страница 28

На фоне общей серьезности они представляли собой несколько легкомысленную четверку. Благовоспитанные девочки и из моего, и из других отрядов их осуждали. Мои коллеги-вожатые, с одной стороны, сочувствуя мне (ай-яй, какие трудные мальчишки), с другой стороны, порицали меня: нельзя, мол, их распускать.

Как найти тонкую грань между допустимыми и недопустимыми шалостями? Мне кажется, что эта сложная педагогическая проблема решается в известных обстоятельствах просто — если шалости никому не причиняют зла, почему же не разрешить детям быть детьми?

Если я чувствовала, что они начинают перехватывать «через край», напоминала:

— Ну что же вы, война ведь идёт…

Они опоминались сразу. Вечером в такие дни я находила на своем окошке букетик степных сиреневых бессмертников — это означало, что какой-то из наиболее провинившихся сорвиголов извинялся в галантной форме, не обнаруживая себя, но вину свою признавая.

На педсоветах по поводу моих взаимоотношений с пресловутой четверкой коллеги неодобрительно покачивали головами, но все же нашаливших из других отрядов направляли «на исправление» в наш отряд: это было нечто вроде букетика иммортелей со стороны педсовета, так мне теперь кажется.

Время подтвердило мою правоту. Судьбы этих ребят складывались по-разному. У Арведа Паэорга жизнь оказалась пестрой, со срывами и взлетами, но он выстоял и преодолел все срывы, живёт в Таллине, работает художником-оформителем на производстве. Игорь Сталевский работает в Ростовской области, в совхозе. Юра Кулешов и Ваня Заводчиков стали учеными в сфере самой современной техники.

В те летние дни 1941 года определилось мое место в Артеке, я начала утверждаться в своих педагогических позициях. Сложились, как и у каждого пионервожатого, педагога, воспитателя, индивидуальные отношения с ребятами, они переходили из отряда в отряд, их доминантой было доверие и доброжелательность.

… Раннее утро. Просыпаюсь с помощью «внутреннего будильника» в своей крохотной комнатке — только койка и табурет у изголовья умещаются, а мне больше ничего и не надо. Выглядываю в окошко. Сквозь кроны яблонь и груш пробиваются первые лучи степного рассвета. Над Доном поднимается утренний парок. Острая мысль — как было бы здесь спокойно и дивно хорошо, если бы не война опять, как и каждое утро при пробуждении, пронзает меня. И исчезает, вытесненная мыслями о предстоящих утренних делах. Я сегодня дежурю по лагерю. Это значит, что сейчас же надо встать, поглядеть, проснулся ли мой отряд — он дежурит вместе со мной. Мальчишкам пора на кухню — нарубить дров, растопить плиту. Слышу — они встают, выходим вместе. Из другой дачки появляются умытые, в белых артековских блузках и шортах девочки. Блузки и шорты стираются в мягкой донской водичке каждый вечер, их у ребят по две смены. Галстуки каждый же вечер накручиваются на никёлированную спинку кровати — кто-то изобрел прекрасный простой способ держать их постоянно разглаженными. Как только мы осели на Дону, ребята стали прямо-таки щеголями, и щегольство чистоты и аккуратности стало артековской модой на все оставшиеся годы. Мода эта идет от Тоси: ее белая блуза и галстук служат всем нам образцом. Девочки всё же украшаются деталями вроде как-то по-особому заплетенных кос, по-спортивному подвернутых шортов, платочками в кармашках. В таком виде девочки моего отряда шествуют на кухню — в помощь постоянной кухонной бригаде. Эта бригада уже на месте — под руководством трёх-четырёх оставшихся нам в наследие от дома отдыха женщин — отличных поварих и официанток — дежурные ребята режут хлеб, крошат овощи, накрывают столы. Здесь все в порядке. Возвращаюсь из столовой в лагерь, бужу Борю Макальца — семь часов, пора!

— Вставай, вставай, вставай! — сигналит Боря. Лагерь просыпается, на каждое из дальнейших действий отведены считанные минуты: надо накрыть кровати, да так, чтоб комар носу не подточил. После завтрака я с санитарной бригадой пойду проверять и буду придираться — опрятные кровати и чистота в комнатах входит в общелагерное соревнование, от каждодневного порядка зависит первое место отряда; надо успеть на площадку для утренней гимнастики, после которой сразу же будет линейка, рапорты, старший вожатый распределит отряды на работу; хорошо подтянутым строем и лучше, если с песней, надо поотрядно, без толкотни вовремя войти в столовую.