Мой Чернобыль - страница 13

Как говорится в пословице, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Из Москвы приехал один инженер и привез прибор для работ на блоке. Но еще в разобранном виде. Человек он был очень ответственный и, почти не отходя от своего стола, несколько дней собирал и налаживал этот прибор. Уходя утром из "гинекологии" и возвращаясь в нее поздно вечером, я постоянно видел, как он, согнувшись над столом, что-то паяет или завинчивает.

В это время нагрянула проверка наших "накопителей". "Накопитель" – небольшая таблетка, регистрирующая полную дозу облучения, полученную человеком за время его работы. Он обычно прикреплялся на верхнюю одежду и носился на ней. Периодически накопители сдавали в лабораторию, где таблетку особым образом отжигали, измеряя при этом накопленную дозу, а потом возвращали владельцу. При этой процедуре накопитель полностью "забывает" свою предыдущую историю и снова готов регистрировать дозу.

С накопителями мы вели постоянную, тайную борьбу. Дело в том, что человек, получивший дозу в 25 рентген, по требованию медиков немедленно откомандировывался из Чернобыля. При этом ему выплачивались пять месячных окладов – большие по тому времени деньги. Откуда взялась цифра 25 рентген в соответствующих нормах мне, как неспециалисту, сказать трудно. (Для себя я запомнил, что если полученная доза начинает превышать 100 рентген вероятность лучевой болезни становится весьма заметной).

Сразу же после принятия руководством такого решения общество, работающее на станции, резко поляризовалось. На одном полюсе (впрочем, весьма малочисленном) оказались те, кто захотел поскорей выбраться из Зоны, да еще с пятью окладами. Эта часть, которая впоследствии более всех претендовала на славу чернобыльских героев, обычно пыталась "забыть" свой накопитель и другие виды дозиметров в опасных местах, а потом тихонько вернуться и снова их взять. При контроле обнаруживалась желанная доза и, если, все было проведено достаточно чисто и доказательств жульничества не находилось, герой с почетом и деньгами отбывал на родину. Там он сразу же начинал бороться за всякие льготы с энергией, которую трудно было предположить в облученном человеке.

К чести курчатовцев их подавляющая часть оказалась на противоположном полюсе. Люди, проводящие разведку в полях с мощностями дозы в сотни и тысячи рентген в час, старались всеми способами оставить свои дозиметры в безопасном месте или как-то защитить приборы, только чтобы не набрать роковые 25 рентген и не быть откомандированным из Чернобыля. В этом и состояла тайная война с накопителями. Руководство знало об этом, но смирялось – специалисты нужны были, как воздух.

Так вот, проверка нагрянула в лабораторию и накопители у сотрудников отобрали. После снятия их показаний наступило полное недоумение. Давно работающие на блоке демонстрировали самое "примерное" поведение: 10, 12, 15 рентген. А у человека, налаживающего прибор в лаборатории, того самого, 30 рентген! Откуда? Почему?

И расследование показало, рядом с ним, на соседнем столе, лежала рукавица. А в ней кто-то принес небольшой сувенир – источник, создающий на расстоянии 0,5 м, прямо на рабочем месте этого инженера, мощность дозы около 1 рентгена в час. Теперь обратным ходом рассуждений легко было сосчитать, что человек действительно трудился не покладая рук, раз он за 3 дня просидел за своим столом 30 часов.

Но всем уже было не до смеха – "сожгли", как мы выражались работника и сожгли совершенно бесполезно. Владелец перчатки пожелал остаться неизвестным, инженера с прибором и пятью зарплатами отправили домой, а из Москвы прикатила комиссия.

Благодаря этому событию через две недели после моего приезда быт существенно переменился. Заработали ванна, души и все остальное, была проведена повторная дезактивация в комнатах, устроен санпропускник и т.д., и т.п. Полной чистоты, конечно, не добились, но как ее было добиться в Чернобыле 1986 года?

Кормили нас очень хорошо. И хотя сами помещения столовых, почему-то всегда полутемные, с толпами людей, одетых в ватники, шапки, все это тоже темных, грязных цветов, сильно напоминали о лагерях, пище могли позавидовать лучшие московские столовые.