Мой Чернобыль - страница 33
Обычно в промежутке от 11 до 1 ночи в дверь раздается стук, и кто-нибудь из молодежи спрашивает: "Вы уже спите?"
Разве можно не выслушать человека, который придумал совершенно гениальный способ крепления датчика в только что пробуренной скважине?
Разве можно его сразу огорчить тем, что помещение, в которое идет эта скважина, оказалось абсолютно не интересным и никаких датчиков там вообще ставить не надо?
Нет, конечно. Сначала надо оценить изобретение, а потом, постепенно, повести разговор так, чтобы молодой изобретатель сам пришел к выводу, что датчик ставить не надо и успокоенный пошел спать. Вот только спать при этом остается совсем мало времени.
Сегодня никаких гостей нет. И спать не хочется. Перебираю книги о Чернобыле, фотографии, лежащие на столе. Рассматривая их, я предоставляю своей памяти полную свободу. Не считаясь с хронологией событий или их важностью. Вспыхнет свет перед глазами, возникнет какая-то картина, прошлое окружит тебя...
Сверху лежит книга "Чернобыль, пять трудных лет". Очень небольшая книжечка. Первое впечатление – о пяти годах работы в Чернобыле можно было бы написать и побольше, даже если рассказывать о работе только нашего Института.
Я готовил для этого издания главу про "Укрытие". Написал не слишком много, но и это сократили в несколько раз. Никому не интересно? Думаю, что нет. Тираж разошелся очень быстро.
Как возник замысел этой книги? Сейчас вспомню...
Легасов пригласил нас в кабинет заместителя Председателя ПК. Показал план будущей книги про ликвидацию последствий аварии. Каждому ведомству поручалось написать свой том, военным, медицине, строителям, науке...
- "Ничего из уроков Чернобыля не должно быть забыто, все должно сослужить свою службу людям. Слишком дорогой ценой заплачено за эти уроки".
Был подготовлен десяток томов, но даже в них вошла далеко не вся интересная информация. Работа осталась сделанной может быть на одну треть. Сами тома лежат неизданными.
И окончательный результат – эта небольшая книжка.
Рассматриваю одну из иллюстраций. Изображены дозовые поля на крышах 3-го и 4-го блоков.
Весна 1987 г. Крыша, покрытая снегом.
Как я ненавидел походы на эти крыши, расположенные на высоте многих десятков метров! Добираться сюда, как правило, приходиться по пожарной лестнице, по скользким обледенелым ступеням, с неудобным дозиметром за спиной. Всю жизнь я увиливал от физкультуры и очень боялся высоты. И надо же, в таком приятном сочетании, эти мои симпатии объединились сейчас. Но лазить по крышам необходимо – они все еще не очищены до конца от радиоактивных обломков. Для того чтобы составить программу их очистки и приходиться подниматься сюда, изображая из себя жалкое подобие альпиниста.
Я стою за выступом стены, радиация здесь существенно меньше, чем на открытом месте, где стоит Легасов. Уже минуты две-три я уговариваю его отойти под прикрытие, тем более, что обзор и там и здесь одинаково плохой. Академик отмахивается. Стоит себе и с видом туриста наблюдает за припорошенными снегом кусками неизвестного происхождения. Что делать? Силой его не потащишь, а слова он не воспринимает.
На мое счастье на крыше, рядом, появляется военный со звездочками нарисованными чернилами на плечах ватника. Звездочки порядком расплылись, но еще можно установить его звание – майор. Поскольку на академике простой ватник безо всяких знаков различия, фигура у него моложавая, а лицо скрыто респиратором, я пытаюсь использовать ситуацию. Показываю на Легасова и говорю:
- "Слушай, майор, это твой солдатик? Ты что же людей не проинструктировал, и они зря горят. Непорядок тут у Вас".
Майор мгновенно попадается на приманку. Могучим хриплым голосом он в таких убедительных выражениях приказывает академику убираться с крыши (во избежание немедленного мордобоя) что член Правительственной Комиссии беспрекословно подчиняется.
- "Распустились эти вояки", – жалуется Легасов, когда мы наконец достигаем земли.
- "Выхода нет", – злобно отвечаю я – "Совершенно безграмотное пополнение".
Незадолго до его смерти я встретил академика в коридоре Главного здания. В последние месяцы он много болел, почти не занимался Чернобылем, выглядел очень плохо. На вопрос о самочувствии Легасов тихо сказал: "Как может себя чувствовать человек без печени?"