Мой Чернобыль - страница 37

Конечно, никому неприятно подвергнуться прилюдному разносу, а то, что такой разнос неизбежен, сомневаться не приходилось. Слишком опытным и умным человеком был Председатель. Но если разнос касается твоего неумения доложить материалы, это полбеды. Большая беда, если при этом будет отвергнута программа, стоившая стольких усилий и сулившая реальное продвижение вперед. Никто из товарищей мне этого не простит и, прежде всего, я сам себе этого никогда не прощу.

После долгой бессонной ночи и серого, пустого утра наступил день – 13 октября 1987 года.

Заседания ПК проходили теперь в зале специально построенного двухэтажного здания. Щербина пришел мрачный и сел на свое председательское место, сжав губы. Первым докладывал Директор Чернобыльской атомной станции, человек, талантливости и деловым качествам которого, я не перестаю удивляться уже много лет. Очень высокого мнения о нем был и Председатель. Тем не менее, через десять минут после начала Щербина прервал доклад.

- "Вы кто? Директор атомной станции или нищий на паперти? О чем Вы докладываете? О выработке электроэнергии, о выполнении плана, об экономии средств? Нет! Вы выпрашиваете людей и средства на дезактивацию, просите о поставках оборудования, просите, без конца просите! Страна и так дает Вам все, что может. Последнее дает. Надо совесть иметь! Это не доклад, я его не принимаю! Если завтра в 7 утра, лично мне не сделаете нормального доклада, значит, Вы не можете руководить станцией! Найдем другого, на Вас свет клином не сошелся!"

Директор побледнел, повернулся и молча, нетвердо, как слепой, пошел к двери. Никто не знал, он никому не признавался тогда, что у него больное сердце и такая сцена могла стоить ему жизни.

Следующий докладчик был отправлен на место через пять минут после начала выступления. Пришла моя очередь.

Мне казалось, что в течение долгой бессонной ночи я придумал прием, дающий хотя бы небольшие шансы добиться успеха и одобрения нашей программы. Сейчас эти шансы представлялись нулевыми. Тем не менее, другого плана у меня не было.

Я начал рассказывать. О том, что необходимо очистить и дезактивировать несколько сохранившихся помещений на западной стороне блока. Установить в них обычные буровые станки. И начать бурить горизонтальные скважины по направлению к шахте реактора и подреакторным помещениям. Рассказал о подготовляемых детекторах и методах измерений. Щербина меня пока не прерывал. Настало время для домашней заготовки. Я обратился к присутствующим и сказал, что я высказываю пока только наши предложения по количеству первоначальных скважин и по отметкам, на которых предполагается их бурить. Здесь есть строители, военные, члены ПК, которые прекрасно знают блок. Хотелось бы услышать их мнение, правильно ли мы выбрали начальные плацдармы, главное направление атаки. Какие помещения более доступны, какие легче дезактивировать. Прием был старый, как мир, и состоял в том, чтобы втянуть присутствующих в обсуждение, сделать их не критиками, а советчиками и участниками программы.

После пережитых тяжелых сцен аудитория несколько оживилась. Началось обсуждение и споры. Щербина повернулся на стуле и тоже бросил несколько реплик.

Выступление закончилось. В полном изумлении я сел на свое место, а в перерыве стал мучить знакомого генерала вопросами.

Почему Председатель, прерывавший людей, к которым был расположен, не разгромил в дребезги, не отправил вообще из Чернобыля, представителя враждебной команды?

Доклад был очень хороший?

Прием мой с блеском сработал?

Ответ меня несколько остудил и огорчил.

- "Да, доклад был неплохой, идея хорошая и вроде бы подходящая. Прием, тоже не повредил, все увлеклись обсуждением. А главное, что Председатель отлично понимал, что Вы никакого интереса для сведения счетов не представляете".

- "Простите меня за сравнение",– добавил он, – но что толку было делать из Вас стрелочника. Он найдет другое время и другое место, чтобы поспорить с Вашим ведомством".

Как бы там ни было, а программа была принята.

Для осуществления этой программы и выполнения других работ на "Укрытии" в конце 1987 г. в Чернобыле была организована Комплексная экспедиция при Курчатовском Институте (КЭ). Она включала в себя подразделения научных работников, проектировщиков, строителей, монтажников, обеспечивающие службы. Научный отдел был сформирован из представителей крупнейших Институтов Министерства, а его ядром стала наша оперативная группа. В 1988 г. я был назначен начальником этого отдела.