Мой друг Андрей Кожевников - страница 11

Мне захотелось с ней увидеться, чтобы правильно оценить любовную аварию Андрея Виссарионовича.

Случай представился скоро. Мы с ним встретились на каком-то совещании, он пригласил меня на новоселье, начертил на бумаге схему улочек и балков – без такой схемы и думать нечего было пробраться в лабиринте «Шанхая» без провожатого. Я пообещал явиться в ближайшее воскресенье.

В назначенный день, после долгих блужданий со схемой в руках, я наконец обнаружил его балок. Он внушительно отличался от соседей. Он был солиден. Соседние хижины монтировались из разной строительной непотребы – кривых горбылей, рваной фанеры, жести. На иных стенах были заплаты из картонных ящиков, в них в годы ленд-лиза доставлялись консервы из Америки. Балок Кожевникова возводился, конечно, тоже не из бревен и кирпича, но доски были досками, а не резаной фанерой, и крышу покрывала настоящая жесть, а не рваная парусина и не солома, привезенная с материка в местный совхоз и оттуда украденная.

Я постучал, женский голос крикнул изнутри: «Войдите!» Голос был приятен, без лагерных интонаций. Таким голосом мог говорить только культурный человек. Я вошел, разделся в прихожей. В комнате, на единственной кровати, лежала молодая женщина, худая, с довольно приятным лицом. В комнате у стола стояли две табуретки. Женщина показала на одну.

– Садитесь. Я вас знаю, вас зовут Сергей Александрович. Андрей скоро придет. Будете пока развлекать меня, Сережа. Надеюсь, вы умеете?

– А как развлекать, Нина?.. Простите, не знаю отчества.

– И не надо знать. Я сама его временами забываю. Развлекать будете так. Расскажите что-нибудь, чего я не знаю. И непременно захватывающее.

– Смотря что вас захватывает. Английский министр иностранных дел Бивен вчера схватился с нашим заикой Молотовым – подойдет? Еще знаю пару историй о Рокамболе из сочинений господина Понсон дю Террайля, могу и о баскервильской собаке.

Она расхохоталась. Она красиво смеялась. И она великолепно ощущала иронию.

– Молотов мне противен, ненавижу усатых. Собака ми не увлекаюсь, лучше кошки. О кошках вы ничего не знаете?

– Только о коте, который бродит сам по себе.

– Выдумка, таких котов не бывает. Наверно, подстерегал кошку или прозаически охотился за мышами. Еще ни разу не встречала мечтателя с хвостом.

Так мы перебрасывались с ней шутками до прихода Андрея Виссарионовича. Одновременно я разглядывал и ее, и квартиру. Она не подумала подниматься с постели, хоть была одета. Квартира поражала роскошью отнюдь не «балочной архитектуры». И стол, и обе табуретки были сбиты надежно, кровать, наверно, тоже не шаталась и не скрипела. Над кроватью был намертво пригвожден к стене настоящий ковер – не целующиеся голубки на рогоже и не машинные немецкие поделки, после войны населившие чуть ли не каждую вторую квартиру, – олени на фоне сентиментально нарядных гор. Нина мне понравилась – непринужденностью разговора и культурой речи, она даже вставила вполне уместно несколько ходячих латинских фраз. Все это мало сочеталось с теми сплетнями, какие я о ней слышал.

– Как хорошо, что вы пришли! – обрадовался Кожевников, войдя в комнату. – Сейчас я приготовлю наш старый любимый чай. – Он озабоченно повернулся к Нине: – Прости, не спросил – может, ты хочешь кофе?

– Чай так чай, – равнодушно сказала она. – Сегодня обойдусь без кофе.

Она и не подумала вставать, когда пришел Кожевников. Я спросил:

– Можно больше не занимать вас новостями о кошках или дипломатах в ООН? Вы, наверно, хотите помочь Андрею Виссарионовичу приготовить стол? Разрешите помочь – где у вас скатерть и стаканы?

– Не надо. Андрей все приготовит сам. Он отлично справляется с хозяйством. Это его хобби.

Тогда я задал другой вопрос:

– Мне кажется, вы нездоровы, Нина? Все время лежите на кровати. Боюсь, я пришел не в лучшее время.

Она зевнула, прежде чем ответила:

– Выбрали самое хорошее время. Я не больна, только ленюсь. Андрею очень нравится, что я лентяйничаю. Надо потворствовать даже нездоровым желаниям главы дома. Я стараюсь ему угождать.

Когда Андрей Виссарионович расставил на столе чашки, а затем внес чайник с кипятком и заварку в кофейнике, ей все же пришлось встать. У нее оказалась хорошая фигура, худощавая, но хорошо очерченная. Такую фигуру можно было не скрывать, валяясь на кровати.