«Мой друг – инопланетянин!» - страница 26

Во время диспута я внимательно присматривался к товарищам. Особенно интересовал меня молодой, но подающий надежды грузин. Я с некоторым даже испугом поглядывал на него. Сейчас он был прост, дружелюбен и энергичен. Среди старших товарищей многословием не отличался, но я, зная, что предстоит сотворить в будущем этому улыбчивому грузину, испытывал сильную скованность и дискомфорт от его соседства. Пару раз, встретившись со мной взглядом, Джугашвили так тепло и понимающе улыбался, что мне пришла в голову шальная мысль: «А он ли это сидит сейчас передо мной? А вдруг это кто-то иной – воспользовавшись чужим телом, играет сейчас роль будущего великого вождя? А может… может, это я сам, уже в следующий раз сменивший тело по просьбе Петра – сижу сейчас здесь и улыбаюсь себе губами Сталина, зная, что это я временно пребываю в теле Ленина?!!»

***

К вечеру поезд прибыл в Петербург. Когда он, попыхивая, медленно вошел под крышу вокзала, я застыл в изумлении. Я увидел солдат и матросов, вытянувшихся в струнку в почетном карауле с офицерами во главе. Это были Московский и Преображенский полки, красногвардейцы и моряки Балтийского флота. Позади стояли рабочие со знаменами. Вокзальная площадь и прилегающие к ней улицы были запружены людьми, которые держали в руках флаги и факелы. Оркестры играли «Марсельезу».

Ко мне подошел щеголеватый молодой офицер, что-то отрапортовал и в конце лихо отсалютовал мне. За звуками оркестра я не расслышал, что он сказал, однако неожиданно для самого себя ответил офицеру, повторив его движение. Дальше меня буквально понесли на руках. Я боялся, что уронят, и постоянно повторял: «Товарищи, тише, что вы, товарищи!». Наконец меня отпустили.

Сопровождаемый Крупской и Каменевым, я прошел прямо в императорский зал, где меня уже ждали товарищи из ЦК. Поздоровался, выслушал странноватое приветствие Чхеидзе. Надо заметить, что, вопреки киношно-книжным версиям моего появления в Петербурге, на мне был надет котелок, а не кепка, как многие позже описывали. Я, действительно, купил в Стокгольме кепку, чтобы быть ближе к образу пролетария, но в сутолоке забыл ее в вагоне.

Не ответив на приветствие Чхеидзе – уж больно оно было нравоучительным, – я развернулся и вышел назад на перрон, к солдатам и матросам. Они встретили меня торжествующими криками. Сквозь бурлящую толпу я выбрался на площадь. Кто-то помог мне вскарабкаться на броневик, и я начал свою первую речь:

– Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию, приветствовать вас, как передовой отряд всемирной пролетарской армии…

Мне оставалось только благодарить эрудицию, невероятную логику и убежденность тела Ильича. Слова складывались легко, я, как бы плавал во флюидах многотысячной толпы, которая отзывалась на каждое слово торжествующими выкриками. Было ясно – меня здесь ждали. Более удачного момента для возвращения представить было трудно. Хотя конечно, что и говорить, немецкие денежки также сыграли свою роль…

Шумела толпа на улице, ломилась в двери, требуя меня. Броневики выстроились у Финляндского вокзала. Их прожектора резкими снопами прорезали темноту и освещали улицы Выборгской стороны.

Снова зазвучала «Марсельеза», официальная часть приема была окончена.

Под звуки оркестра и крики тысячной толпы, среди красно-золотых знамен, освещаемых прожекторами, я вышел на парадное крыльцо и сел в крытый автомобиль. Но эта попытка не удалась – солдаты и матросы, заполнили площадь и улицы. Автомобиль не пропускали. Мне пришлось выйти. Я взобрался на крышу авто и начал новую речь.

–… Участие в позорной империалистической бойне… ложью и обманом… грабители капиталисты…

Я изрядно устал, но мне пришлось пересесть на броневик и двинуться на нем в сопровождении рабочих отрядов и воинских частей к Сампсониевскому мосту, в резиденцию большевиков – дворец балерины Кшесинской. По дороге мне приходилось выступать чуть ли не на каждом перекрестке.

– Да здравствует Социалистическая Мировая Революция!..

Броневик медленно плыл среди людского моря в далекую молочно-туманную даль, освещаемую мощными снопами прожекторов…