Мой единственный - страница 5
Фернан догнал ее и принялся развлекать последними новостями из города. Девушка рассеянно слушала его, задавая себе одни и те же вопросы: правильно ли она поступает, распространяя ненависть к Люсии на всю ее семью? И почему, несмотря на попытки оставаться холодной и сдержанной по отношению к Фернану, ее охватывает странное волнение при одном лишь взгляде в блестящие серые глаза?
Особенно мучил ответ на второй вопрос. Ее опыт общения с противоположным полом ограничивался лишь детскими играми в индейцев и робкой подростковой влюбленностью в соседского сына, с которым она не виделась с двенадцати лет. Душа девушки была похожа на чистое озеро, не замутненное серьезными чувствами.
Мари было совершенно непонятно, почему ее сердце начинает биться быстрее, когда этот почти незнакомый ей взрослый мужчина обращается к ней с вопросом, а потом внимательно смотрит на нее, слушая ответ.
Подойдя к дому, Мари спросила, хочет ли он забрать что-нибудь из вещей кузины на память.
— Да, — после недолгого размышления ответил Фернан. — Портрет Люсии, написанный маслом, если можно. Его рисовал наш знакомый художник.
— Он висит в спальне, — вспомнила Мари. — Ладно. Давай зайдем внутрь.
В доме было тихо, ее братья и сестра находились в школе. Девушка провела Фернана в спальню и помогла снять со стены довольно внушительное полотно в золоченой резной раме. Затем, спустившись в холл, собралась было попрощаться, как вдруг в дверях появилась Баби, экономка, няня и практически член семьи Девуалье.
— Вы пришли как раз к обеду! — воскликнула она, широко улыбаясь Фернану.
— Но… — Мари растерянно посмотрела на Баби, — боюсь, у нашего гостя нет времени…
— Конечно, есть! — На круглом румяном лице женщины не читалось и тени сомнения в своей правоте. Баби всегда принимала большое участие в жизни Мари, а теперь, после смерти родителей, и вовсе заменила ей и отца, и мать. — Столовая вон за той дверью, месье д'Убервиль. Налейте пока себе бокал вина, а Мари скоро к вам присоединится. Ей нужно принять душ.
Нынешнее «самоуправство» Баби застало Мари врасплох. Ей оставалось только, открыв изумленно рот, слушать, как Фернан благодарит за приглашение, и смотреть вслед его высокой подтянутой фигуре, когда он направился в столовую.
Оставшись наедине с экономкой, Мари с удивлением произнесла:
— Что на тебя нашло, Баби? Ты же чуть ли не впервые видишь этого человека! Прежде чем раздавать приглашения к обеду направо и налево, в следующий раз посоветуйся со мной.
— Я не сделала ничего ужасного, — ответила экономка и, взяв ее за локоть, повела на второй этаж. — К нам приехал гость. Его машину видно из окна кухни. Я подумала и решила приготовить еду на двоих. Давай иди быстрее. У тебя всего десять минут на то, чтобы привести себя в порядок.
— Но зачем нам нужен посторонний человек за столом? Тем более кузен Люсии!
Баби уперлась руками в бока.
— Только ты можешь быть такой толстокожей, Мари. Делай, что тебе говорят умные люди, и постарайся вести себя прилично с месье д'Убервилем.
С этими словами экономка удалилась, сопровождаемая гневным взглядом девушки.
Спустя минут двадцать Мари появилась в столовой, одетая назло Баби в свое лучшее платье из синего шелка с квадратным вырезом и кожаным ремешком на талии. Что ж, раз несносная женщина просит меня вести себя любезно с Фернаном, я постараюсь, думала Мари, примеряя его перед зеркалом. Постараюсь так, что Баби станет тошно от моих преувеличенно вежливых манер и жеманных гримас.
— Извините за опоздание, — сказала она с порога и с чопорным видом села напротив Фернана, — но мадам Жубер всегда обращает особое внимание на правила приличия. Переодеваться к обеду — ее наипервейшая заповедь.
Д'Убервиль посмотрел сначала на Баби, а потом перевел взгляд на девушку. Свежая и чистая, пахнущая ванильным гелем для душа, Мари неуловимо преобразилась. Волосы засияли еще ярче, щеки покрылись нежным румянцем, любой намек на усталость исчез с лица. А этот вырез, открывающий нежную изящную шею… Фернан нервно сглотнул.
— Ничего страшного, — ответил он, пытаясь обрести обычное хладнокровие, и взял бокал вина.