Мой генерал Торрихос - страница 6

А также ответственность и честь сохранить в своей памяти и сердцах его идеи, его образ, его глубокое революционное политическое содержание, с тем чтобы рано или поздно вновь поднять его знамя революционной борьбы. Пока же этот народ, плотно окружив его останки, эгоистично и даже нагловато так и не позволил мне подойти ближе к нему.

Примерно через год после гибели генерала в Панаму приезжал Рикардо Лара Парада – один из колумбийских партизан: геррельеро, которого он очень ценил, как олицетворявшего в себе зримо и конкретно достоинства и черты латиноамериканского революционера. Случилось так, что однажды генерал спас ему жизнь, и теперь Рикардо попросил меня пойти с ним на могилу его друга.

В то время могила генерала находилась ещё на кладбище района Чоррильо. Это позднее его перезахоронят на территории близ мыса Амадор, рядом с полем для игры в гольф, где раньше располагалась американская военная база. Это определённо выглядело в некоторой степени символичным, но фактически к нанесённому ему унижению смертью этим переносом генералу было добавлено ещё два унижения. Во-первых, тем самым его похоронили на территории врага, который ещё и играл в гольф рядом с его могилой. И во‐вторых, это было сделано якобы потому, что это ему понравилось бы. Но я думаю также, что за этим, по крайней мере частично, были и враждебные намерения убрать его могилу из населённого простыми людьми городского квартала, рядом с которым его похоронили, и таким образом вообще отдалить его подальше от народа, чтобы затруднить ему посещение могилы генерала, сохранение памяти о нём и о его деятельности.

На кладбище Чоррильо было жарко. Жужжали обычные здесь москиты. Двое дежурных у могилы солдат вели себя вольно и болтали о чём-то со стоявшим рядом мальчишкой. Герардо, или, точнее, Герардо Мартинес, так звали в Панаме Рикардо Парада, привыкший, видимо, и к смертям, и к похоронам у себя на родине, болтал непрерывно о том, на чём я не мог тогда сконцентрироваться. И говорил он об этом всём с такой естественностью, которая для меня в те минуты была неприемлема.

Мемориальный мавзолей с прахом генерала в парке Амадор

Для личности и менталитета генерала Торрихоса военная составляющая занимала важное место. Он был генералом в полном смысле этого слова. В Латинской Америке, чтобы избежать обидных определений, надо быть довольно точным в выражениях. Генерал часто напевал, например, так: «Жил-был у нас однажды один болван военный… ой, простите такое моё преувеличение». В его устах такая шутка должна вызывать образы противоположных таким болванам людей, таких как Симон Боливар, Сан Мартин, Кааманьо, которые, будучи карьерными военными, были патриотами.

В противоположность расхожему выражению «ряса ещё не делает вас священником», или «монашеское одеяние ещё не делает вас монахом», в нашем понимании эти два элемента – одежда и образ жизни – сближаются. Неслучайно «одежда» и «привычка или обычай» в испанском обозначаются одним словом «habito». Эти два понятия для нас близки, как родственники. Наша одежда – это не просто то, что мы просто надеваем и снимаем, это ещё и то, что проникло в нас, это то, что нас обязывает, это наша привычка быть, существовать. А привычка быть, как сказал один психолог, это уже не просто наше естество – это наше естество, умноженное в десятки раз!

Каждый, кто пытался, например, избавиться от привычки курения или другой привычки, знает это по собственному опыту. Так и наша одежда, и особенно специальные её формы, такие как монашеская, костюм тореро или военный мундир, проникает в суть использующей её личности. Наша одежда – это и есть наша суть.

По мере того как я знакомился с генералом, я хронологически и тематически познавал его военный тип мышления.

Я познакомился с ним на главной площади – Пласа де Армас – бывшей американской, а ныне панамской военной базы Рио Ато, в которой тогда ещё сохранялась фантазма американского присутствия.

Освобождение от американцев этой базы, которая теперь, естественно, носит имя «Омар Торрихос», было первой конфронтацией генерала с империализмом. Тогда, вопреки желаниям олигархии, он отказался от продления срока действия панамо-американского соглашения о её использовании и таким образом вернул Рио Ато стране.