Мой грешный маркиз - страница 55

Дафна не могла шевельнуться, когда он медленно провел пальцем по ее спине вдоль позвоночника.

— Да, — шепнул он ей прямо в ухо и положил руку на талию. Его прикосновение было нежным, но одновременно собственническим. — Перед вами невозможно устоять. Когда станете моей, я буду обращаться с вами, как с величайшей драгоценностью.

Она хотела заявить, что вряд ли это когда-нибудь произойдет, но язык не поворачивался говорить неправду. Ее естество, судя по всему, ничего не имело против такого союза. Ощутив на щеке его теплое дыхание, Дафна затрепетала и едва не лишилась чувств.

— Вы говорите, что мы едва знакомы? Согласен. Придется это срочно исправить. Завтра я заеду за вами в своем кабриолете, и мы отправимся на прогулку.

Она прикусила губу, испытав боль от мысли, что обязана отказаться.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Что вы! Это замечательная идея! — Его глубокий бархатный голос завораживал не хуже, чем невероятные глаза. — Будьте же справедливы к нам обоим. Вы сказали, что не знаете меня, так как же вы можете ответить на мое предложение отказом? Вы же не знаете, от чего отказываетесь. Ведь если вы дадите мне шанс… полшанса, вполне возможно, я вам понравлюсь. Ведь я же спас вам жизнь. Неужели я не заслуживаю такой малости? — Дафна издала едва слышный стон, поскольку его теплые губы, словно в подтверждение слов, коснулись ее шеи. — Сделайте милость, уделите мне малую толику своего времени.

— Хорошо, — проговорила она, с трудом стараясь сохранить достоинство, поскольку его руки медленно гладили ее плечи и ей хотелось мурлыкать от удовольствия. — Но только справедливости ради. Можете отвезти меня на прогулку в парк.

— Вот и прекрасно. — В его голосе слышатся смех. — Оказывается, это вовсе не трудно.

Наконец, собравшись с мыслями, Дафна немного повернула голову и твердо встретила его дерзкий смеющийся взгляд.

— Вы бы лучше не искушали судьбу, — сказала она мягким и чуть хриплым от желания голосом.

Его улыбка стала шире.

— Я буду считать минуты, cherie. — Макс поклонился и направился к двери.

— Лорд Ротерстоун!

— Зовите меня Макс, дорогая. — Взявшись за дверную ручку, он нахмурился. — Что?

Она не обратила внимания на приглашение к опасной фамильярности и кивнула на коробочку.

— Что в коробке?

Макс прислонился к дверному косяку — воплощение элегантности.

— Почему бы вам не открыть ее и не посмотреть?

— Там кольцо? — прямо спросила она.

— Э… Нет. — Взглянув на ее недоверчивую гримаску, он рассмеялся. — Я не знаю размера. Какой он, кстати?

— Я не скажу! — воскликнула Дафна, отказываясь поддаться искушению и тоже улыбнуться.

Она почувствовала облегчение, услышав, что в коробочке все же не кольцо. Возможно, маркиз понимал, что она пока не готова.

— До завтра, дорогая, — сказал он. — Я заеду ровно в половине пятого. Будьте готовы.

Еще один приказ? Подумав об этом, она нахмурилась, но тут же улыбнулась. Правда, уже после ухода новоявленного жениха.

Дафна пока вовсе не собиралась давать свое согласие, но, обдумав происшедшее, пришла к выводу, что могло быть и хуже.

— Он сошел с ума, несчастный «ублюдок». От него осталась лишь оболочка. — Септимус Гласс кивнул на пленного агента Ордена, сидевшего в инвалидной коляске. — Его тело заживет очень быстро. Он молод и силен. Но он повредился рассудком, Джеймс. Он просто сидит и смотрит в пространство. И ничего не говорит.

— И кто в этом виноват? — сдерживая гнев, спросил Джеймс. Они стояли на крепостной стене древнего замка Гласса, затерянного в Баварских Альпах. — Вы только посмотрите, что с ним сделали ваши палачи! Это их пытки свели его с ума. Единственный человек, который мог бы раскрыть тайны Ордена, теперь не может вспомнить собственное имя.

— Это он так говорит, — с сомнением сказал Талон.

— Считаешь, он притворяется? Вряд ли. Если пытки длятся несколько месяцев подряд, даже самый стойкий ум не устоит. — Джеймс отмахнулся от замечания своего помощника, но потом еще раз внимательно вгляделся в человека, невидящим взглядом смотревшего перед собой. Некогда очень сильный физически, теперь, после месяцев заключения в подвалах замка, он стал собственной бледной тенью.