Мой Хеврон - страница 14

Губернатор оказался на высоте — из уважения к святому месту надел берет. Он был человеком нерелигиозным, не очень образованным, университетов не кончал — обыкновенный мошавник.

— Тише, ребята, тише! — успокаивал он солдат. — Сейчас во всем разберемся. Подошел ко мне и стал что-то внушать. А я читал Тору и не хотел с ним разговаривать. Да и о чем мне было с ним говорить?

Солдаты бушевали, пытаясь до нас дотянуться, схватить, отодрать от двери. До них еще не дошло, что мы прикованы.

— Кто до меня дотронется, — предупредил я, — получит!

Силы наши были явно неравными. Зато решимости мне было не занимать. Что действительно было ужасно — люди напялили на себя форму солдат Армии Обороны Израиля, а ведут себя как погромщики и негодяи. Они что — получили такой приказ? Ведь на моих глазах губернатор их успокаивал. Значит, по собственной инициативе они так меня ненавидят?!

Губернатору на все его просьбы я ответил:

— Вам ничего не поможет, мы привязаны цепью — все равно не оторвете! А будете драться — отвечу силой на силу, это мое право.

Тогда они от нас отступили и принялись совещаться. Кто-то указал на нас пальцем: дескать, у него ключи в кармане. У меня действительно нагрудный карман оттопыривался. Они подбежали, достали ключи — я нисколько этому не сопротивлялся. Ключи там лежали фальшивые. Я это сделал умышленно, это была продуманная уловка.

Солдаты принялись ковыряться в замках. У них, понятно, ничего не получалось. Тогда ключи дали мне, чтобы я сам открыл. Я бросил их в соседнюю комнату, куда был разрешен доступ только арабам.

На некоторое время нас оставили в покое. Прошел уже час, и принесли целую связку других ключей… «Вот и хорошо, вот и хватит! — говорил я себе. — Для первого раза — достаточно. Я показал им, что не боюсь. Что останусь в Меарат га-Махпела вопреки их запрету. И пусть запомнят: отныне мы так и будем поступать! Мы придем еще раз! Приведем других людей, и будем оставаться, не признавая хамского требования изгонять нас из мест, где находятся еврейские святыни!»

Наконец подобрали ключи к обоим замкам, и меня с сыном вывели из Меарат га-Махпела. Внизу, у полицейской машины, стояли рав Яир и рав Менахем Либман. Нас, всех четверых, повезли в полицию.

Нас привезли в полицейский участок.

— Надо полагать, что рав Левингер будет доволен нашей акцией в Меарат га-Махпела? — обратился я к раву Яиру. — В Кирьят-Арба, наверное, переполох, ребята едут нас выручать?

Но рав Яир выразил сомнение по поводу того, что наши действия получат одобрение и поддержку рава Левингера .

Так и оказалось. Когда в полицию позвонил рав Левингер, в его голосе чувствовалось беспокойство за нас, но одновременно и недовольство нашим поступком. Хотя явного осуждения он не высказал.

Итак, мы находились в полиции, и каждый из нас вел себя соответственно своему характеру.

Сын мой Элиягу по молодости лет разыгрывал настоящий спектакль. Имени своего он следователю не назвал, допрос его шел туго. Полицейский нервничал, обращался ко мне, чтобы я «воздействовал на сына», и что-то записывал в протокол. Говоря по правде, относились к нам хорошо: часто устраивали перерывы, угощали арбузом, кофе, сластями. Затем снова приступали к допросу.

Рав Яир держался с большим достоинством — вообще ни на какие вопросы не отвечал. Он был как скала. Ни капли из него не могли выжать: ни имени, ни кто он и откуда.

Рав Менахем, напротив, сразу разговорился: назвался, рассказал, зачем пришел в Меарат га-Махпела, а заодно и прочел полицейским целую лекцию о связи еврейского народа с Хевроном.

А меня в полиции знали еще по прошлому аресту: нашли мое дело и все, что им было нужно, прочли. Я отвечал, что не имею понятия, почему меня арестовали. Никаких противозаконных поступков не совершал, порядков не нарушал, спокойно читал Тору. Более того, был привязан цепью, и это свидетельствует о том, что я не собирался ни с кем вступать в потасовку. Пришли какие-то люди, одетые в солдатскую форму. Они вели себя недостойно и старались выгнать меня.

Так все и записали, а потом вывели в вестибюль и велели сесть на скамейку рядом с комнатой, где вели допрос. В вестибюле висело огромное зеркало, во всю стену, и полицейские могли спокойно наблюдать за нами.