Мой любимый ангел - страница 40

Трещина в дорожке заставила Эйнджел покачнуться, кузен крепко обхватил ее, не давая упасть. По ее спине пробежал странный холодок, она уставилась глазами в землю.

– Все в порядке, вы можете идти дальше?

Эйнджел кивнула. Избавиться от кузена не было никакой возможности.

– Прекрасно, – сказал он и повел ее по дорожке, даже не оглянувшись на Пьера. Какой грубиян!

Эйнджел украдкой обернулась. Пьер исчез. Этого и следовало ожидать. Ее оставили наедине с кузеном Фредериком. Судя по его мрачному виду, разговор с ним не предвещал ничего хорошего.

Вид Эйнджел потряс Макса. Лицо осунулось и словно потемнело, даже прекрасные волосы как будто потускнели. Должно быть, в самом деле она была тяжело больна.

Они медленно, не говоря ни слова, шли по дорожке. Кузина тяжело опиралась на его руку, из чего Макс заключил, что она действительно очень слаба.

Ему пришлось сделать усилие, чтобы отвлечься от ощущений, которые вызывала в нем ее близость. Нельзя было забывать о ее болезни, тем более что часть вины лежала на нем. Ему вспомнилось, как там, на маскараде, она несколько раз жаловалась, что ей жарко. Наверняка ее начинало лихорадить. Да еще это шампанское… Она явно непривычна к алкоголю. А потом эта сцена в оранжерее…

Макса удивило, что все произошедшее там вспоминалось как-то неясно, отрывками. Обычно он никогда не терял самообладания с женщинами, а тут… Запомнилось более или менее четко лишь начало… и конец. Он был в бешенстве и хотел преподать ей урок. Хотел показать ей, какой опасности она себя подвергает, уединяясь с мужчиной. Хотел просто попугать ее, а вместо этого… Стало непонятно, кто кого соблазняет, он ее или она его. Лишь ее неожиданное сопротивление в самый последний момент заставило его опомниться.

Макса просто корежило от стыда, когда он вспоминал тот вечер. Он позволил страсти возобладать над рассудком. Он вел себя недостойно джентльмена. Если б не обморок, еще неизвестно, как бы он себя повел. Да уж, злость плюс похоть – опасная штука. Гнев затмил ему разум.

Надо бы извиниться перед ней, но Макс понимал, что этого никогда не случится, она не знает, кто был ее соблазнитель, и было бы глупо говорить ей правду. Лучше помочь ей справиться с проблемами, стоящими перед ней сейчас. Главная проблема – мошенник-француз. Судя по тому, что Макс видел, он явно претендует на ее руку. Ну конечно, он – нищий эмигрант, она – богатая аристократка. Этот юнец наверняка постарается уговорить кузину выйти за него.

– Кузен Фредерик…

Макс сжал зубы. Снова это имя, которое он терпеть не может!

– Кузен Фредерик, я хотела спросить, что вы собираетесь предпринять в связи с графством? Наверное, именно это «семейное дело» вы решили обсудить со мной? – Ее взгляд все еще был прикован к дорожке, но голос прозвучал твердо.

Макс призвал себя к терпению.

– А что вы можете сказать мне по этому вопросу, кузина? – Максу показалось, что он застал ее врасплох.

– Ну… – заговорила она, – я бы на вашем месте отказалась от титула, если б были представлены, проверены и подтверждены доказательства в пользу истинного графа Пенроуза.

– Мне нет нужды представлять доказательства, мэм. Мое рождение не вызывает сомнений. Даже у вас. – Он посмотрел на кузину, ожидая возражений.

Ее взгляд дрогнул лишь на миг.

– Вы правы, сэр, но только в одном. Что же касается права наследования, то здесь есть сомнения, и мы оба это знаем.

– Понятно. Вы полагаете, что этот сладкоречивый француз – законный наследник вашего дяди, да?

– Я… дело в том, что я…

– Я думал, вы умнее, мэм, – с горечью сказал он.

Это стало искрой, от которой Эйнджел вспыхнула как порох.

– Ваше поведение, кузен, вряд ли поможет вам заручиться моей поддержкой в этом деле.

Макс удивился: слаба-то слаба, но какая твердость! Неординарная женщина, только не надо показывать, что он о ней думает.

– Скажу откровенно, сэр, я не поддерживаю ни одну из сторон. Как глава семейства Роузвейлов, – она произнесла последние слова с гордостью, – я обязана позаботиться о том, чтобы по отношению к обоим претендентам была соблюдена справедливость.

Макс про себя согласился с кузиной. Это было честно.