Мой неожиданный сиамский брат - страница 19

Подняв стакан и, огорченно крякнув, Сучков еще раз налил его до краев. Вдохнув воздуха и выпив его в три могучимх глотка, ветеран ожесточенно плюнул в сторону двери и продолжил свой гневный обличительный монолог.

— А сама она! Не ворует!? Да был бы жив Лаврентий Палыч, разве бы он такое допустил, что бы эта… шл…,- тут сторож опасливо посмотрел на дверь. И гневно, даже отчаянно, погрозил костистым кулачком воображаемой хозяйке магазина.

Василий слушал эти страдания друга, как всегда — молча, иногда почесывая за ухом, зевая во весь рот и выгибая спину. Он постоянно был чуток и терпелив, особенно когда старик чесал ему за ухом. Вдруг розовый с черным пятнышком нос кота учуял удивительный по сладости аромат. Запах шел из подсобки мясника, куда рыжий друг и направился, оставив деда Трофимыча наедине с бутылкой. В этот утро мясник Шота решил позавтракать яичницей с ветчиной. Порезав ее на столе, он пошел за яйцами, оставив ветчину без присмотра. Запах от нежной, с розовым жирком, подкопченной датской ветчины был так притягателен, что Василий решился. Кот молниеносно вскочил на стол и рванул с желанной добычей. Он не стал тянуть, мало ли что там случится, быстро умял свининку и, довольный, пошел к себе на топчан. Да, жизнь его кошачья, в общем-то, удалась. А в проходе остался ждать своего часа хрящик, все, что осталось от ветчинки, послужившей трапезой для котика. И все было бы хорошо для тружеников советской торговли. Вот только сегодня был не их день.

Мара Аркадьевна Лозинская, директор магазина, женщина-«мечта поэта» со стройной фигурой и с черными, как греческие маслины глазами, внешне очень походила на популярную актрису Быстрицкую. А характером, при всей своей жесткости в управлении магазином и трудящимся в нем коллективом, была, как она сама считала, истинным ангелом во плоти. Только сегодня с утра она была не в настроении. Как-то все сразу навалилось. Неожиданно, на два дня раньше срока начались месячные. А еще Аркаша, единственный сын, вырос оболтусом.

«Сколько сил и денег стоило, протащить его в институт торговли и отмазать его от армии. Не хочет учиться, как другие. Все ему бы в кабаках родительские деньги транжирить, да с шалавами разными гулять. А пора бы за ум браться — уже двадцать пять исполнилось. Вон вчера, на своей "Волге» стукнул новую «шестерку». Был пьян вдрызг, хорошо хоть не покалечился. Голова прям кругом идет. Хорошо, что дядя родной, Моисей Львович, помог. Он-то давно в торговле, связи огромные, поговорил с кем-то из генералов на Петровке. Но все равно пришлось и к своим «кураторам» из ОБХСС обращаться. Даже вспоминать не хочется. Как представлю похотливую, с двойным подбородком, жирную, физиономию подполковника Подьячева… У-у-у… сволочь-то, свинья. Глазки маленькие. Лысина его… Руки опять распускать будет, пальцы толстые, ладони горячие, потные. Воняет потом, как от старого козла. Вот козел и есть. Нет, ну почему так не везет? Пусть бы просто взял деньги и отвали, нет — «Марочка, розочка моей души, принцесса моего сердца»… Тварь ментовская!»

Мара открыла дверцу бара. Из большой пузатой бутылки налила полную рюмку ароматного напитка. Махом выпила… Горячая волна согрела душу. Перестали дрожать пальцы. — «Да, умеют французы делать коньяк — «Наполеон» это эликсир души, не нашей сивухе чета». — Лозинская подошла к трельяжу поправила прическу, макияж.

«Ну, ни чего не в первый раз, переживем. Машина…Машину новую сейчас, скоро не получится взять — только недавно купили. Опять теперь давать «бабки» для автосервиса. Начальник сервиса Казбек Муратович заказал красной икры. Хорошо, что начало месяца — все есть», — Мара Аркадьевна открыла дверь кабинета и крикнула в темноту коридора.

— Клавка! Тащи банку икры, ту, что я вчера отложила!

Клава Толстомырдина была женщиной почти бальзаковского возраста, лет пятидесяти, с крупной, приземистой фигурой, с полным грубоватым лицом и большой родинкой над левой бровью. Нос слегка картошкой, ярко накрашенные губы, маленькие карие глазки, крашенные, черного цвета, накрученные спиралью волосы. Конечно, была она не красавица, но судьба все же не обделила ее «счастьем». В этом году Клава, после ушедшего на повышение в главк прежнего товароведа Акимыча, стала товароведом данного магазина. Это было не дешево, и не одна она хотела занять это доходное место, но… Кольцо с бриллиантом в полтора карата и десять тысяч рублей, произвели благоприятное впечатление на Лозинскую, склонив чашу весов в пользу Клавы. «Счастье» сразу сказалась на ее внешнем виде и бюджете. На пальцах с золотыми перстнями, теперь красовались не рубины, так раньше любимые ею, а изумруды и бриллианты. Конечно не такие как на «хозяйке» — Лозинской, но тоже не маленькие. Услышав приказ начальницы, товаровед взяла трехлитровую банку икры и поспешила на зов. Клава спешила, но мысли ее все о работе: «А предупредила я Люську, что бы не разбавляла с утра сметану, а то вчера уже разбавили?»