Мой новый твой мир - страница 27

Девушка из секретариата терпеливо ждала, пока я одним движением сгребу в сумку свои вещи и подойду к ней.

– Идемте, – качнула она головой и вышла из кабинета.

Я же, не оглядываясь, последовала за ней, ощущая прожигающие спину завистливые взгляды сокурсников. Любой из них мечтал оказаться на моем месте, но…

К моему удивлению, достигнув преподавательских залов, девушка свернула и повела меня мимо уже ставшей родной кафедры дальше по коридору. А когда мы остановились перед дверью с новой золотистой табличкой: «Темные материи», я вообще перестала понимать, что происходит.

– Проходите, вас ждут! – кивнула моя сопровождающая на дверь, тут же развернулась и через секунду исчезла за поворотом.

Я еще некоторое время постояла перед дверью, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь сообразить, что именно меня там ждет, не говоря уже о том, что это за «темные материи» такие. Когда я уже готова была осторожно постучать, дверь распахнулась и на пороге появился мужчина. Высокий, пепельно-белые волосы достаточно коротко пострижены, гладко выбритое лицо, несколько коротких шрамов на правой брови, словно делящих её на сектора, и белая паутинка ожога на той же щеке, уходящая вниз на шею. Эта бровь привлекла мое внимание, так как совсем недавно я уже видела очень похожую… Опустив взгляд чуть ниже, наткнулась на холодный, отливающий сталью взгляд.

– Р-роутек? – просипела я, не веря своим глазам. – Т-то есть господин Роутек?

– Да, Кира Марс, – ответил мне тот, кто еще вчера выглядел как неопрятный старик в замызганной одежде. Сегодня на нем была рубашка и отличный темно-синий костюм, застегнутый на все пуговицы. Явно новый и дорогой. – Я ждал вас, проходите.

Он сделал шаг в сторону, пропуская меня, затем, немного припадая на правую ногу, прошел вглубь кабинета, что, как я уже знала, тонул в сумраке. Несмотря на всю необычность происходящего, я, прижав крепче к себе сумку, сделала шаг вперед и замерла.

– Закройте, пожалуйста, дверь и проходите уже, госпожа Марс.

Кажется, моя нижняя челюсть грохнулась на пол, я продолжала таращиться на мужчину, с трудом веря своим глазам. Вероятно, у меня галлюцинация, ведь тот, кто замер передо мной по ту сторону огромного стола, никак не мог быть Ксандром Роутеком. Или мог?

– Кира? – Его обращение выбило меня из состояния соляного столба, и я, быстро прикрыв дверь, прошла в центр кабинета, где и опустилась на краешек стоящего там кресла для посетителей.

– Господин Роутек? В-вы меня вызывали? – пролепетала, ощущая себя ужасно неловко.

Меня обуревала такая гамма чувств, что даже дышать было тяжело. Я пыталась понять, что произошло за одну ночь, почему он так выглядит, зачем вызвал в свой кабинет, и что еще я успела натворить такого, что заставило его сорвать меня с лекции.

– Я бы хотел извиниться перед вами, Кира, за то, что произошло вчера. Я был очень груб и… – Он замер, словно подбирая слова, а я снова приоткрыла от удивления рот. – Я был не прав и хотел бы загладить свою вину.

Я оглянулась, затем еще и еще раз. Мне почему-то показалось, что это какая-то шутка или, как в детстве по телевизору говорили, «подстава», «розыгрыш», потому что не мог тот человек, что вчера плевался ядом, сегодня просить у меня прощения за свою грубость. Наконец я снова повернулась к нему, натолкнувшись на его взгляд, такой же ледяной, как и всегда, но теперь в нем добавилась какая-то новая нотка. Интерес? Ожидание? Чего он ждет?

– Что вы ищете? – не выдержал мужчина.

Он подался чуть вперед, положив ладони на столешницу. В сумраке кабинета, освещенного лишь маленьким настольным светильником, его руки казались почти мертвенно бледными, белее самой кожи были только росчерки шрамов, покрывающих его кисти.

– Э… – протянула я, пытаясь придумать хоть какой-то ответ.

– Вы слышали меня? Я хотел бы извиниться перед вами.

– Да-а-а… – ответила ему, медленно кивнув. – Я поняла и, конечно, да, никаких проблем, господин Роутек, с кем не бывает!..

Что еще ему ответить, кроме этого потока бессвязных слов, я не знала. Просто никак не могла взять в толк, чего он хочет от меня. В принципе, сам глава кафедры мог бы вообще не извиняться и никто бы ему ничего не сказал, даже косо не посмотрел бы. Ну, кроме меня.