Мой плохой босс - страница 10

– Ему полезно, да, – хихикает Семенова, будто подтверждая эту мою мысль про кляп.

Вообще – Наташа довольно рано получила «прививку Верещагиным». Сколько раз он её поимел, прежде чем она поняла, что ничего серьезного он ей предлагать не будет?

Передумала, замутила с нашим начальником транспортного цеха. Кажется, осенью они собирались пожениться. Счастливая женщина. Умная!

Не то что некоторые.

– Ир, а что ты дальше делать будешь? – осторожно интересуется Наташа, пока я роюсь в сумке, проверяя вещи.

Телефон, карточки, ключи от квартиры, ключи от личного номера в клубе, рабочие ключи… Боже, нахрена я на корпоратив взяла столько ключей – на кастет бы хватило! Хотя, какая из связок вообще лишняя?

Интересный вопрос. И мой, и Наташин – оба хороши.

– Домой поеду, – отвечаю я ровно, – сама понимаешь, праздновать юбилей фирмы я уже не хочу.

– А потом? Что с работой? – у Наташи заинтересованные глаза. И я припоминаю, что там у неё с дипломами, и мне хочется закатить глаза.

– Уволюсь я, уволюсь, можешь готовиться выбивать перевод с должности на должность, – фыркаю я. Хочется ей стать кем-то большим, чем простая секретарша в этом гадюшнике? Хочется вымаливать на коленях перед мудаком повышение? Пускай. Не мне её осуждать.

– Да ты чего, Ир, – Наташа обиженно машет на меня рукой, – я не из-за места. Просто… Не хочется больше… Ему кофе таскать. Как-то мерзко после сегодняшнего.

Вопреки всему моему цинизму – я верю. Ведь может же ей действительно быть мерзко обслуживать «милейшего» Антона Викторовича. И может хотеться повышения, зарплата у меня выше, чем у неё.

Правда, если было бы по-настоящему мерзко – она бы, наверное, тоже уволилась, но это слишком, наверное.

Ну – для меня не слишком. Я не буду больше тратить свое время в «Верещагин и Co» – делать мне больше нечего. Пусть в своем дерьме варятся сами.

– Спасибо за поддержку, Наташ, – спокойно благодарю я. Реально есть за что. В конце концов – она мне не подруга, она мне подчиненная, которую я жестко штрафую за задержки с оформлением документов. Но посочувствовать она пришла. И нужно сказать – это выходит у неё искренне.

– Ой, да ладно, – Семенова отмахивается, – честно, я думала, тебе тут платки понадобятся, хотела тебе сказать, что бабы наши на твоей стороне, а ты – вон какая. Спокойная.

– Ох, если бы…

Я неровно вздыхаю.

Спокойствием мое состояние не называется. Ну, у этого разговора все-таки имеется положительная сторона – я больше не напоминаю своей пятнистостью леопарда и руки, которые просто сводило от желания сжаться на горле Антона Верещагина, больше не трясутся.

– Ну, давай тут, Ирка, держись! – Наташа грозит мне кулаком и покидает туалет.

Забавный жест. Держись, а то я тебя еще побью, сделаю больно, станет еще хуже.

Радуясь долгожданному уединению, я достаю телефона. Сейчас – мне никто не мешает поговорить, ни свидетели, ни мое нервное состояние.

Тот, кто мне нужен, отвечает со второго гудка. Днем – отвечает с первого, но сейчас все-таки глухая ночь на дворе. Хотя я точно знаю, у Прохора на мой номер стоит эксклюзивный гудок. И что очень ценно – он живет не так далеко.

– Доброй ночи, Ирия.

Он скучал. Это ощущается по тону голоса, в котором звенит напряженное желание угодить. Проша – уже опытный, почти профессиональный раб. Из тех, кто немыслимо кайфует, становясь на четвереньки и подставляя спину для плети.

– Я могу приехать сегодня. Как госпожа. Хочешь?

Прохор замолкает с той стороны трубки.

– Сегодня – бесплатно, – добавляю я, – все как обычно, по стандартному договору.

В наш стандартный договор с Прошей входит стандартная порка и укрощение. Никакого секса. В конце концов – Проша хорошо и прочно женат, и жена у него славная. Очень-очень правильная. Кто виноват, что её образцовому очень высокопоставленному муженьку, два раза в неделю очень не хватает приключений на задницу?

– Ну? – поторапливаю я, дожидаясь Прошиного ответа. В конце концов, это не по нашему с ним графику. У него просто может не быть возможности.

– Очень хочу, госпожа, приезжайте, конечно, – Прошин тон заставляет меня успокоиться еще сильнее. Ничего на свете нет вкуснее, чем этот сладкий вкус чужой готовности к служению. Жаль, конечно, что это не Антон Верещагин готов целовать мои туфли, ну ладно. У меня богатое воображение. Я представлю.