Мой Пятигорск - страница 18
Две поездки на Кавказские минеральные воды оставили в ее памяти самые светлые и неизгладимые впечатления. По возвращении с Кавказа Елена Ган написала повесть «Воспоминание Железноводска». В ней нашли отражение ее кавказские впечатления. В качестве эпиграфа были взяты пушкинские строки:
наверное, то было сновиденье,
Мечтанье смутное, и пламенный недуг
Обманом волновал мое воображенье?
В повести описываются, в частности, небезопасные в условиях войны с горцами, прогулки героини в окрестностях города. Ей пришлось «решиться ездить верхом не на выученном дамском иноходце, а просто на казачьей лошади». Сопровождали ее обычно два-три офицера, в одном из которых бывший гвардейский подпоручик Кривцов легко узнал себя.
Весной 1839 года Е. Ган писала О. Сенковскому в Петербург: "...посылаю вам новую повесть, которую я начала еще летом на Кавказе, но по болезням моим и детей моих не могла кончить по сию пору... Об одном прошу, - вы не прогневаетесь на меня за это? - если можно, не вычеркните в первом отделении дорассветной прогулки на вершину Машука и грозы под Кисловодском, - это такие приятные минуты для меня, что я желала бы перечитать их в печати".
Почти три месяца провела писательница на Кавказских Минеральных водах. Ее внимание сразу привлек разжалованный офицер в солдатской шинели, обладавший, кроме броской внешности, богатым внутренним миром. Кривцов в свою очередь был покорен ее внешним обаянием и несомненным талантом. Их роднили искренность натур и сходство взглядов на многие явления в жизни и литературе.
Кривцов восторженно описал в письме к Е. Ганн свои встречи с ней.
Елена мягко предостерегает Сергея Ивановича от опасности разочарования ибо первые впечатления бывают порой обманчивы: "Я не сумею выразить, как я благодарна вам за этот знак памяти и доброты. Если бы после всех утех Кавказа, где счет дням велся по удовольствиям, после родственных ласк и общения с приятным кругом людей вас обрекли на одиночество в какой-нибудь африканской пустыне, только тогда вы могли бы понять мое нынешнее состояние и радость, которое дало мне ваше письмо. Я была почти счастлива на Кавказе, особенно в Кисловодске; каждый день августа начертан золотыми письменами в книге моего бытия. Ваше письмо воскресило для меня чудесные дни, прожитые мною на Кавказе, и перенесло меня на несколько часов из моих болот под ваше прекрасное небо, в очаровательную природу Кисловодска... Прошу вас, если я имела счастие оставить в вас приятное воспоминание, сохраните его, не восторгайтесь мною в такой степени... Вы судили обо мне, может быть, по тому, какою видели меня на Кавказе? В таком случае вы ошибаетесь: это не был мой обычный нрав. Вырвавшись из одиночества и скуки Каменского, я - как птица, внезапно выпущенная на свободу, очутилась среди кавказского общества, совершенно ошеломленная светом, шумом и тысячью соблазнительных вещей, которые окружили меня, суля давно недоступное мне наслаждение... Но хотя природа дала мне характер веселый до сумасбродства, время и обстоятельства сделали его иным - серьезным, молчаливым, подчас даже угрюмым".
В начале 1840 г. Елена Ган с детьми едет к родным в Саратов, где отец ее был гражданским губернатором. Там у нее появился сын - Леонид (служил в Ставрополе присяжным поверенным до самой кончины в 1885 году. Из Саратова снова в Малороссию, к мужу. Чахотка - болезнь того века - давно подтачивала ее силы. Врачи советуют море, юг. "Ранней весной 1842 г. мы переехали в Одессу, ради здоровья матери моей, - вспоминала В. Желиховская. - Перед кончиной она еще была порадована свиданием с отцом и матерью, в конце мая они приехали в Одессу. 24 июня 1842 года, Елена Андреевна после долгой и мучительной болезни скончалась в Одессе на двадцать девятом году жизни. Она умерла на руках своей матери. Было ей всего 28 лет! Старшей ее дочери Лене было 11 лет, Вере пошел восьмой год.
На могильном памятнике Елены Ган выгравированы слова, взятые из ее последней повести «Напрасный дар», опубликованной в марте 1842 года в Отечественных записках: «Сила души убила жизнь: Она превращала в песни слезы и вздохи свои».