Мой ребенок – тиран! Как вернуть взаимопонимание и покой в семью, где дети не слушаются и грубят - страница 7

Сидя в нашем местном кафе, она весело болтала о мультиках и фильмах, о недавних играх с одноклассниками и новой подружке в школе. По ходу беседы я начал замечать, насколько ей приятно полностью владеть моим вниманием. Она просто сияла. Я старался молчать, лишь иногда задавая вопросы. Это нравилось ей еще больше.

Мы сидели у окна и наслаждались блинчиками, когда какая-то женщина внимательно посмотрела на нас с улицы. Сначала я думал, что она пытается разглядеть содержимое наших тарелок, но потом понял, что она просто поправляет макияж, глядя в стекло как в зеркало. Подкрашивая ресницы, она некрасиво раздула ноздри. Дочь захихикала: «Смотри, папа, какое у нее дурацкое лицо!» Мы от души рассмеялись. Быть может, этот эпизод покажется мелочью, но для меня он имел огромное значение. Впервые за очень долгое время мы с дочерью просто получали удовольствие от совместного времяпрепровождения.

Тот момент и завтрак стали поворотным пунктом в наших отношениях, началом совершенно нового общения. Я чувствовал себя ближе к ней и все больше наслаждался ее обществом. Я начал спрашивать себя, какие страхи, какая неуверенность стали причиной ее скандального поведения.

Затем я вспомнил разговор, состоявшийся через несколько дней после того, как мы привезли домой ее младшую сестру. Дочка, явно серьезно раздраженная, отозвала меня в сторонку и гневно зашептала:

– Когда маленькую отвезут обратно в больницу?

Я подумал, что она шутит.

– Малышка останется с нами, – заверил я ее. – Она наша.

Распахнув глаза, девочка уперла ручки в бедра:

– Ты имеешь в виду… навсегда?

Эта сцена все время стояла у меня перед глазами. Рождение сестры до основания потрясло мир старшей дочери, отодвинув ее на второй план. Она чувствовала, что младенец занял ее место, и ей это совершенно не нравилось. Скандалы и вспышки гнева были для нее средством излить собственное раздражение. Она ощущала себя забытой, выброшенной на обочину; думала, что мама с папой забыли о ней, тиская малышку.

Она не чувствовала, что ее любят. Она считала, что мы ее игнорируем. Когда ребенок полагает, что родители не обращают на него внимания, это пробуждает в нем боязнь оказаться брошенным, которая может стать толчком к вспышкам гнева и истерикам. Страх потерять любовь родителей как ничто другое разрушает ребенка: мальчик или девочка мгновенно теряет ощущение безопасности и эмоциональную стабильность.

Вооруженный новым пониманием страхов моей дочери и твердо намереваясь не замечать ее грубостей, я стал решать проблему.

Во время очередной вспышки гнева я взял паузу. Вместо того чтобы тут же отреагировать, я спросил себя:

Я не начал увещевать дочь, а всеми силами старался понять ее, разделить ее чувства. Это было нелегко. Чтобы сдержаться и тем самым не стимулировать ее сопротивление, мне требовались огромные усилия. Что ж, это была первая из многих битв за умение владеть собой.

Собравшись с мыслями, я спокойно спросил:

– Что тебя беспокоит на самом деле? Я вижу по твоему лицу, что причина для беспокойства есть. Какая же?

Она отвернулась. В ее глазах стояли слезы гнева и разочарования.

– Пожалуйста, скажи, – уговаривал я. – Я хочу это знать. Иначе я не пойму, в чем беда. Я ведь стремлюсь помочь.

После нескольких моих безуспешных попыток она наконец пробормотала:

– Вы любите… (всхлип)… маленькую… (всхлип)… больше меня! – и она разразилась рыданиями.

– Ты правда так думаешь? – спросил я.

Кивнув, она зарылась лицом мне в плечо, плача и всхлипывая так, что отцовское сердце готово было разорваться.

Когда я стал по-новому отвечать на ее претензии, дочь изменилась сама. Наши совместные завтраки помогли: она вновь увидела, что ее любят и ценят. Ощутив понимание, она перестала изливать свое разочарование в скандалах, вместо этого начав объяснять мне, что именно ее беспокоит.

На попытки дочери давить на меня я стал отвечать любовью и пониманием, и это привело к кардинальным переменам. Чем больше любви и внимания она ощущала, тем спокойнее становилась. Вскоре она уже не испытывала нужды в том, чтобы изводить нас.