Мой сын Леонид Невзлин - страница 9

Летом 1959 года Борис поступил на вечернее отделение Института имени Губкина и поехал в Феодосию повидаться с родителями. Он писал мне оттуда письма. Они, к сожалению, не сохранились, жаль. Помню, что мы нашего будущего ребенка между собой называли «футболистом» - в последние месяцы он очень сильно толкался. И вот в этих письмах Боря постоянно спрашивал, мол, как там поживает наш «футболист», как моё самочувствие, чем я занимаюсь.

Я работала практически до восьмого месяца беременности, но в сентябре ушла в декретный отпуск - прекратила работать и ходить на занятия. Жила ожиданием. Ожиданием мужа из Феодосии и ожиданием своего ребенка. Я должна была стать мамой!

21 сентября у нас родился мальчик, в роддоме я пробыла дней семь-восемь. Встречала меня, конечно, вся семья. Для малыша дома всё уже было готово.

С именем нас никто не торопил, да и мы с Борисом не очень с этим торопились. Мне очень нравилось имя Александр. Однако так мы нашего сына назвать не могли. У Бориса уже был племянник Александр, сын старшей сестры.

Мы перебирали разные имена, но не могли прийти к какому-то единому решению. И именно в это время, а прошло уже дней десять, может быть, даже две недели, к нам подошла мама. Хочу заметить, что родители до этой минуты в обсуждение не вмешивались. Так вот, к нам подошла мама и говорит:

- Не хотели бы вы назвать сына Леонидом? В память о нашем старшем сыне, о твоем брате.

Нам с Борисом это имя очень понравилось. Самое удивительное, что до этого оно не приходило нам в голову. Мы поехали в ЗАГС и записали нашего сына Леонидом.

После рождения Лёни я не работала, но продолжала учиться. Академический отпуск брать не стала, по воскресеньям уходила на учебу и возвращалась только вечером. Всё это время с маленьким Лёней сидела мама, реже папа, иногда и у Бориса было свободное время. Лёня спал всегда хорошо, за исключением разве что самых первых дней. Месяцев в шесть он заболел. Была зима, и у него поднялась очень высокая температура. Этот момент я отчётливо помню. Во время болезни он почти не спал. Не спала и я. Не помню, сколько ночей это продолжалось. Я носила его на руках, пыталась успокоить, а он клал головку мне на плечо и так засыпал. У нас была родственница, детский врач, тётя Ида - Ида Яковлевна Фридман. Она приезжала к нам каждый день и делала маленькому Лёне уколы. Это продолжалось в течение недели. Благодаря ей наш Лёня быстро выздоровел.

После окончания института, в 1961 году, я начала искать работу. Лёне на тот момент было два годика, было решено, что в детский садик мы отдадим его в три, а пока с ним посидит мама. Тем более, что она совсем не была против. В этом же 61-м году я устроилась работать в интернат воспитателем.

В 1965-м Борис закончил институт и получил диплом. Однако при его устройстве на работу случилась неприятная история. Однокурсника Бориса, его хорошего товарища, приняли на работу в СКБ АНН, а Бориса нет, несмотря на то, что они вместе учились, и у них была одна специальность. Когда папа об этом узнал, он был страшно возмущён. Папа пошёл на приём к заместителю министра нефтяной промышленности. Фамилия его была, кажется, Кабанов. Этот самый заместитель министра папу принял и сказал, что, с точки зрения Ждановского райкома партии, в этом СКБ слишком много евреев и возникают «определенные трудности» с распределением. Тем не менее, Кабанов позвонил директору СКБ АНН, и через неделю Борис начал работать. Папа был ярым противником антисемитизма. В 50-е он, например, очень тяжело переживал разбирательства, связанные с антифашистским комитетом, делом врачей, космополитизмом. Переживал, но никогда не позволял себе обсуждать с кем-либо эти вопросы, не хотел никому причинять зла.

Возвращаясь к 1961 году, конечно, нельзя не упомянуть, что в тот год впервые в космос полетел человек - Юрий Гагарин. Я хорошо помню день, когда встречали первого космонавта планеты. Я гуляла с маленьким Лёней, он сидел в коляске. Гуляла по той самой аллее, по которой позднее он будет гулять вместе с моим отцом, своим дедом. На улице было много людей. Все находились в приподнятом настроении, держали транспаранты и размахивали флажками. Потом все стали кричать «ура!» - это показалась вереница машин с Юрием Гагариным. Этот апрельский день впечатался в мою память.