Моя деревня - страница 20
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Мы со строителями решили одним ударом добить эту дорогу, чтоб потом уж не отвлекаться от самого комплекса.
Р о д и о н о в. Да что же это вы вдруг так заспешили?
Ч е ч е т к и н. То все ни шатко ни валко, а тут аврал!
Р а б о ч и й. Чудаки вы, люди! Видно, горчичники им кой-куды примостили! Вот они и забегали!
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Пустая болтовня! (Обиженный, отходит в сторону.)
На первом плане Чечеткин негромко говорит с Родионовым.
Р о д и о н о в. Вот видите! Я вам говорил, что эта показуха просто так не кончится.
Ч е ч е т к и н. Да если б вы не вмешивались…
Р о д и о н о в. А что? Я вам что-то испортил?
Ч е ч е т к и н. Ну, кто ж об этом говорит? Наоборот. С верха-то и пошла раскрутка. Мне бы теперь только держать этих строителей в состоянии постоянной боевой готовности. Чтоб и всю территорию комплекса заасфальтировали и чтобы очистные сооружения и кормоцех…
Р о д и о н о в. Ну, может быть, за все сразу не следует хвататься…
Ч е ч е т к и н. Именно за все сразу. Ведь мы же создаем истинно передовое, а не дутое хозяйство. И своего друга прораба Филю я изучил. Если его за пределы колхоза выпустишь на день — два месяца не увидишь. Именно все сразу. Только вот что я думаю, Алексей Петрович… Что-то где-то произошло. Ей-богу! Ну не может Николай Амвросиевич так, без особой нужды, мобилизовать всех строителей и аврально доделывать дорогу! Не может!
Р о д и о н о в. Я, кажется, знаю. Я тут говорил с одним очень высокопоставленным товарищем. Зовут его Савелий Илларионович. Не хотел жаловаться, но вышло как-то вот так, что я ему все ваши беды словно бы от себя и колхозников высказал. Ничего он мне не ответил, но я понял, что он взволновался. Сильно взволновался.
Ч е ч е т к и н. Ну вот вам и разгадка. Народ все знает. От него ничего не утаишь. И если люди говорят, что начальство к нам собирается, — значит, надо ждать перемен.
В легких летних шортах мимо идет г р у п п а м о л о д е ж и. Среди них и М а ш е н ь к а, повисшая на руке своего жениха.
Машенька! Ну, как устроились?
М а ш е н ь к а. Спасибо, все в порядке. Вот по грибы пошли. Говорят, слой летних опят пошел. У нас их не берут, гадючками называют, а вот Толик меня обсмеял. Говорит, что эти гадючки… Толь, как ты про них сказал? О! Вспомнила! Деликатес!
Ч е ч е т к и н. Что же вы всех механизаторов в лес уводите?
М а ш е н ь к а. А у нас свадебный отпуск — три дня. И уборка еще не начиналась.
Ч е ч е т к и н. Уборку через пару дней выборочно начнем. А пока отдыхайте.
Молодежь уходит. Подходит Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч.
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. И все-таки нечестно так, Сан Саныч. Как-то вот нечисто это. Запрещенный прием.
Ч е ч е т к и н. О чем это вы, Николай Амвросиевич?
Н и к о л а й А м в р о с и е в и ч. Да все о вашей методе переманивания люден. Некрасиво. Не по-нашему. Мы для «Залесья» подбираем кадры, а вы через любовь, через вот эти жилищные удобства те кадры к себе переманиваете. Нехорошо.
Ч е ч е т к и н. Правильно. Нехорошо! Некрасиво только об одном передовике думать. Туда все, а нам, кто план тянет, — обещания. Нехорошо. Любить родное село, родной завод — надо. Но за ним не надо забывать тех, кто составляет основу этого серпа-то с молотом. Кто всю страну кормит-поит. В нем сознательность и скромность могут быть более коммунистические, чем у тех, что привыкли использовать единственный тезис: а что я за это буду иметь? Ну, а раз так, то нам, середнякам, ничего не остается, как шевелить мозгами, проявлять инициативу. Что, Алексей Петрович, я неправильно говорю?
Р о д и о н о в. Нет, все правильно. Сейчас вопрос о кадрах с каждым днем будет становиться все более болезненным и острым. Это результат той страшной войны, которая повыбила двадцать миллионов отцов и женихов, и еще долго будет об этом помнить страна. (Николаю Амвросиевичу.) Так вы все же не сказали мне, Николай Амвросиевич, что в тот момент, когда я говорил с Александром Феодосьевичем, вы сидели с ним рядом. А? Или не так?
Николай Амвросиевич, застигнутый врасплох, долго смотрит на Родионова.