Моя единственная - страница 18

— Ну, то, что я мужчина, я могу доказать тебе прямо сейчас.

— Да уж, только на это ты и способен!

Она резко освободилась, вышла в прихожую и стала собираться. Ужасно противно было надевать мокрые сапоги на мокрые колготки, тем более, что муж стоял рядом и что-то лопотал, пытаясь ей помешать. Но Наталья решительно вырвала пальто из его рук и, даже не застегнувшись, открыла входную дверь.

— Куда ты, черт подери?

— К родителям. А ты проспись и убери в квартире.

Он начал что-то объяснять, но она уже стучала каблуками по лестнице. Выскочив на улицу, Наталья свернула направо, к остановке, прошла метров пятьдесят, угодила в очередную лужу и чуть было не повернула обратно. Ей уже не особенно хотелось ехать к родителям, и лишь представление о том, как славно удастся выспаться, тем более что завтра можно явиться в институт не раньше двенадцати, погнало ее дальше. Досада на Сергея прошла — она не умела долго злиться, но осталось пренеприятное чувство неуютности и холодности всего окружающего мира. Она так любила комфорт и ей так часто предлагали замужество обеспеченные мужчины. И вот где это все? Исчезли девичьи грезы, а она, как голодная собака, стоит и курит на остановке в компании полупьяной семейки — муж был изрядно навеселе, а жена почти трезва. Мужчина все порывался достать из хозяйственной сумки бутылку и приложиться, а она с матом вырывала сумку из его скрюченных руки: «Не хватай клешнями, сука!»

Автобусы ходили редко, и прошло двадцать минут, пока вдалеке, из-за поворота, не показались горящие фары. Однако это был не автобус, а бежевые «Жигули», заляпанные грязью. Наталья со вздохом провожала машину глазами, почти физически ощущая уют салона, как вдруг «Жигули», резко затормозив, остановились.

Открылась дверца, и водитель, которого она не могла рассмотреть в полутьме салона, перегнулся через переднее сиденье: «Подвезти?» — Наталья заколебалась, что-то подсказывало ей: надо бы отказаться, тем более этот небрежный тон выдавал в говорившем явного жлоба. Но время еще раннее, не было и восьми часов, а до ее родителей минут двадцать езды, к тому же в салоне соблазнительно играла музыка — она сразу узнала любимый «Скорпионз».

— Ну что, садишься? — продолжал настаивать водитель. И, хотя ее резануло это обращение на «ты», не устояв, Наталья подошла к открытой дверце.

— Мне в поселок Строитель.

— Ну садись, садись, довезу. — В его настойчивости была какая-то излишняя торопливость, но она уже решилась и села в машину, захлопнув дверцу.

«Жигули» так резко рванули с места, что Наталья невольно качнулась назад и лишь потом повернула голову и посмотрела на водителя — ей почему-то показалось, что он слегка пьян. На вид ему было лет двадцать пять — тридцать, а лицо, точнее профиль, самое что ни на есть невыразительное. Мужчина был одет в кожаную куртку, черные брюки, на голове — ондатровая шапка.

Не глядя на нее, он протянул пачку «Мальборо».

— Закуривай.

— Спасибо, не хочу. — Наталью уже начинало нервировать, что он так упорно говорит ей «ты», тем более что она этого терпеть не могла от незнакомых людей, считая это высшим признаком хамства, но что-то удерживало ее сейчас от замечаний. — Мне нужна улица Северная, вы знаете, где она находится?

Водитель что-то хмыкнул, а машина продолжала нестись так быстро, что вскоре многоэтажные дома кончились, и они свернули на улицу, ведущую через прилегающую деревню. В этой скорости была какая-то вороватая поспешность, что ее отнюдь не успокаивало.

— Выпить хочешь?

И вот тут Наталью передернуло от ужаса — вопрос задавал не водитель, а тот, кто прятался сзади, и теперь, повозившись, сел поудобнее и положил свою тяжелую лапу на спинку ее сиденья, да так, что прищемил прядь волос.

Не зная, что отвечать, Наталья молчала, лихорадочно соображая, что делать дальше, и тогда тот, кто сидел сзади, взял ее рукой за шею.

— Я тебя спрашиваю, выпить хочешь?

— Уберите руку, — она брезгливо передернула плечами, — а пить я не хочу.

— А по мне, так ты все-таки выпьешь… Виталик, езжай потише, — сказал невидимый собеседник уверенным, но каким-то то ли простуженным, то ли прокуренным голосом.