Моя гнилая душа [СИ] - страница 8

Вечно. И вечно будут плакать надо мной ангелы. Какое же это, оказывается, страшное слово «вечно». А еще страшнее осознание, что я заслужил. Я такая же тварь, как и Ленка. И все же… я не хочу, не могу… И вновь шаг назад. И внезапная пустота. И голос в голове, то же самый, беспощадный:

— Он будет тебя ждать! — И короткий, безумный полет, и боль от падения. И дикий, все еще беззвучный смех на губах, когда я понял…

Боже, я. Всего лишь. Свалился. Со сцены. Я все еще смеялся, не отрывая взгляда от сцены. Смотрел, как ее гнилое тело, укладывается в кровать и смеялся. Бель одеяла, испачканная гнилью. Прозрачные тела червей в ее ранах. А в них — переваривающиеся кусочки ее мяса. Невыносимый запах… И это я считал ангелом? Я что, безумец? Упал тяжелый занавес. Застыл смех на моих губах. Казалось, не замечая меня, взмыли вверх ангелы, исчезая один за другим. Зал опустел. И стало темно… Я сжался в комок, поднес руки к лицу и начал раздирать его ногтями, рыча от собственной беспомощности. Я не хочу вечно, слышите, не хочу! Я хочу, чтобы это закончилось — сейчас! Немедленно!!! Наверное, меня услышали: мой измученный разум погрузился в спасительную темноту. Все действительно закончилось. Или — только началось?

— Паша! Пашенька! Кто-то осторожно прикоснулся к моему лицу. На исцарапанное лицо упала соленная капля. Я зашипел от боли.

— Прости! Я медленно открыл глаза. Через дырку в сводчатом потолке вновь светило солнце.

— Ты в порядке? Ты в школу не пришел… Твоя мама тебя искала… Оля помогла мне сесть, и опереться спиной о сцену. Мне все приснилось? Тогда почему я оказался здесь, рядом со сценой, да еще и раздетый до пояса? Значит, не приснилось… Только кожа моя, слава Богу, была нормальной, если не считать пары синяков, оставленных Андреем, и длинные следы многочисленных царапин. Под ногтями было черно от свернувшийся крови. Оля краснея протянула мне майку и куртку.

— Я нашла их там, на лестнице. А чуть выше — твою гитару. Паша, что случилось? Какая, к черту, разница, что случилось? Я не отрываясь смотрел на Олю. Я не знал ее и не хотел узнавать. До этого момента.

— Ты… поседел, — ошеломленно сказала она, погладив мои волосы.

От ее легкого прикосновения по груди растеклось томительное тепло.

Вот дурак-то, я что, слепым был? Она будто светилась изнутри, подобно тем ангелам, и уже было не важно… ни как она выглядит, ни во что она одета. А Лена? Лена действительно всего лишь крашенная кукла. А внутри ее — гниль, да вонь. Как и у меня…

— Пойдешь со мной на конкурс? — срывающимся от волнения голосом спросил я. Ты мое спасение, ты мой ангел… пока ты со мной, мне ничего не страшно. И мне всегда будет везти.

— С чего это ты? — густо покраснела Оля.

— Скажи, что пойдешь… — я прижал ее к себе, стянул резинку с ее волос и уткнув лицо в мягкие, шелковистые пряди. Они так приятно пахли. Ангелами.

— Да.

— Я счастлив. Теперь я знаю. Там где-то, наверное, в другом измерении, существует вечный театр. Там где-то вечно смотрят на сцену ангелы и плачут, видя наши страдания, которые мы заслужили сами. Там где-то ждет моего возвращения этот проклятый червь. Но чистая душа моей Оли заставляет ангелов улыбаться, зрителей — плакать от восторга. А меня — верить, что я смогу избавиться от своих язв. Быть может, смогу.