Моя мужская правда - страница 13

; девушке в четырнадцать лет хочется носить нормальную фамилию; и пусть он знает, что, достигнув совершеннолетия, она наймет адвоката и пойдет в окружной суд, и у нее будет новая нормальная фамилия. «Конечно же будет, и окружной суд здесь абсолютно ни при чем. Знаешь, как это случается со всеми такими милашками? Ты выйдешь замуж, а я стану плакать на твоей свадьбе от счастья — хотя бы потому, что больше не буду нести ответственности за твою фамилию». В таком духе и стиле — и так далее, и тому подобное — они пикировались год за годом, пока длился период отрочества Шерон, который, кстати, так еще и не закончился. «Щацки, Щацки, Щацки! — горько твердила она Цукерману. — Прошедшее время от „шицки“, вот что такое Щацки! Ну почему бы ему ее не сменить? Упрям, как осел!»

В упорных размышлениях о качествах и сути своего семейного имени Шерон демонстрировала совершенно необыкновенную для нее интеллектуальную живость и даже филологическую хватку. Это получалось как-то само собой; в других вопросах ничего подобного не наблюдалось. По правде говоря, в промежутках между «филадельфийскими» и другими играми того же пошиба Шерон была невообразимо, смертельно скучна. Она не знала буквально ничего буквально ни о чем. Она не имела понятия ни о дифтонгах, ни о носовых; когда он однажды упомянул про Мелвилла[32], она спросила, в защите или нападении играет этот парень. Ее «о» звучало с таким ужасающим филадельфийском прононсом, какой можно было услышать разве что от последнего извозчика — да и то лет тридцать назад. Если Натан подшучивал над этим, она разводила руками и возводила очи горе: где уж нам, малым сим, до вашей изысканности и возвышенности. Легко представить, каково приходилось Цукерману — Цукерману, общепризнанному Х.-Л. Менкену[33] Басса, чьи журнальные статьи о просчетах в работе администрации и студенческого самоуправления, исполненные самого свирепого остроумия, мисс Бенсон сравнивала с памфлетами Джонатана Свифта! Разве можно привезти Шерон в Басс и познакомить с Керолайн? Мисс Щацки тут же пустится в свои бесконечные и бессмысленные байки о приятелях и подружках. Хоть уши затыкай от тоски. При этом Шерон практически никогда не доводила начатую фразу до логического конца, от чего Цукерман впадал в тихое бешенство. Впрочем, и фраз толком не было: жвачка из отрывочных мыслей, кое-как склеенная всеми этими «знаете», «ну вот», «то есть». «Было что надо!», «Было клево!», «Было классно!» — последний вербализированный эмоциональный всплеск относился обычно к таким уж вовсе из ряда вон выходящим событиям, как, например, школьная экскурсия в Атлантик-Сити позапрошлым летом. Тогда ей было пятнадцать.

Невоспитанная, инфантильная, невежественная и в невежестве своем упорная, начисто лишенная способности взглянуть на себя со стороны, она ничем не походила на героинь привлекавшей его прозы; над письменным столом Цукермана-выпускника красовалась в Бассе фотография Вирджинии Вулф. После лихорадочного безумного месяца, проведенного с Шерон, он отправился на курсы, испытывая тайное облегчение от разлуки с принцессой зипперов, с этим взрослым младенцем Эла и Минны Щацки, но в глубине души жаждал новой встречи. Двойственное чувство. Она была рабыней, но и он был рабом, испытывающим поистине танталовы муки, ибо не мог взять всего, что она могла дать. Она была бесподобна в любви, но о какой любви может идти речь между ней, устремленной в постель, и им, устремленным к высоким созданиям великой литературы? Так он думал; так он думал до того самого дня, когда получил винтовку Ml, — и тогда понял, что ему жизненно необходимо всё.

«Я люблю твой член, — неслось из трубки сквозь сопли и вопли, — знал бы ты, как здорово мне его не хватает. О, Натан, я сейчас трогаю себя, сам знаешь где, я залезаю все глубже и глубже, о, Натан, я представляю, что это не мои пальцы, а твои пальцы, у тебя так классно получалось, о, мне так, что ли, и кончать всю жизнь по телефону?..»

В слезах, в ужасе, едва не падая, он выбрался из телефонной будки. Весьма вероятно, что ни его самого, ни его гениталий скоро не будет в помине. Или другой вариант: гениталий не будет, а он — тут как тут: наступил на противопехотную мину, бах. Счастливое возвращение домой: здравствуй, Шерон Шацки (или кто-нибудь вроде нее), помнишь мой великолепный член? Теперь на его месте пустое место. «Все! — приказал сам себе дисциплинированный солдат. — Хватит думать об этом! Довольно! Переключись! Всего лишь разыгрался комплекс вины за злополучный кабачок цуккини, за то, что я трахал дочь под самым носом отца…