Колёса дробно стучали, и сквозь их стук я слышал отрывистые фразы:
«Пройдёт. Всё к лучшему в этом лучшем из миров».
«Для вас всё кончается успокоением?»
«Разумеется, всё».
Нет, не всё. Потому что она всё ещё со мной, моя Ева. Не могу оставить её, она прочно вошла в мою жизнь. Когда я еду в метро или слушаю, как ученик сбивчиво отвечает урок, я ловлю себя на том, что мысленно разговариваю с ней и снова убеждаю её, как в то утро в бистро, но теперь привожу куда больше доводов, потому что у меня было достаточно времени на то, чтобы собрать их. Или думаю о том, где она в эту минуту и нашла ли своего принца. Длинными ночами, когда я наконец засыпаю, Ева приходит в мои исполненные кошмаров сны, измученная, измождённая, с погасшими глазами и горестно сжатыми губами. Она бродит по берегу, озарённая холодным призрачным светом, ищет что-то, не находит и снова идёт дальше. А из мрака медленно выплывает Старик, и его тяжёлый взгляд полон ожидания. Я открываю глаза и говорю себе, что бредил, потому что бред не наносит ран.
А потом долго лежу в темноте один и слушаю унылые паровозные гудки.