Моя преступная связь с искусством - страница 4

Такая у Ирены идея — в мире слишком много ненужных вещей. Зачем покупать, когда можно взять использованное, но исправное у прежних владельцев.

Они заходят в заявленный в объявлении дом.

А там Кэти Люс — люминисцентная, сценичной внешности, светлоокая девушка — окружила себя деревянными рейками и, деревянно согнувшись, залезла вовнутрь остова детской кроватки, демонстрируя принципы сборки (демонстрация, дерево, детство). Краснеюще-скрюченно там находясь, с неудобством глядела снизу вверх на согбенных гостей (которые, нагибаясь, делали вид, что им интересно); тем временем ее годовалая негодница дочь (голова, гости, негодование Люс) надевала себе на голову простыню.

Легконогая, легкая на подъем, но тяжелая в общении Люс была балериной — это Ирена разузнала потом и перестала переживать по поводу своей полноты.

Следующим был мистер Ламарк@wahoo.com. Ненасытный сынок блондина Марка Ламарка, китаец, сидя на стульчике и выронив ложку, вопросительно что-то пищал, пока его педантичный папаша (второй отец, практично одетый в сланцы и модную майку, стирал) подносил под нос уже зачумлённой Ирене с умученным мужем — помимо сиденьица для авто — то ванну, то одеяло, периодически вскрикивая «сынуля, ты погоди!»

Третьей дароносицей — и дом, и душа нараспашку — была Шарлотта Рой, рослая (что стало понятно при встрече), низкоголосая (в трубке) темнокожая женщина с белым клыком, выступавшим из-под верхней губы (крепко сбитое тело, тестостерон, телефон). Сама себе и муж, и жена, она жила, вероятно, одна; на стене пустела рамка без фото, а на полу играла спрыгнувшая с фотокарточки черно-белая мулаточка дочь. Шарлотта отдала им пеленальник, «Пентиум пять» и компьютерный стол.

Иная предметная поросль вырастала кучной горой в родительском госжилье.

Мать передавала дочерям свои вещи.

Дождавшись в «Армии Спасенья» уценки, а затем купив (или даже стянув) и пару раз натянув на себя, она теряла к ним интерес. И отправлялась куркулья курортная шляпа младшенькой дочке, а неудобная, не расстегивающаяся между ног комбинашка, из-за которой в уборной все нужно снимать — ее старшей сестре. Через какое-то время и аляповатая шляпа, и ненужная, сложная в обращении комбинация возвращались к материалистичному матриарху этого слегка клептоматичного клана, которая была рада-радешенька обновленным обноскам, уже забыв родословную оных вещей.

Мать звонила Ирене и, заодно уточнив перевод природоведческих питательных слов на английский язык (ирга, медуница, рябина, лещина), отчитывалась о своем методе близости к миру, с головой, кошельком и ногами выдавая себя:

— Приобрели — раз! — почти даром стульчик со спинкой и дыркой; теперь, слушай, два! — за три доллара стульчик сидячий для кормежек на кухне, как без него обойдешься; три! — с большой скидкой стульчик для каканья по малому и большому; а четвертый — само совершенство, прямо со склада: складной стул для выездов на пленэр!

Родители начали собирать детские вещи за десять лет до зачатия Маргалит.

Как будто в этом был смысл. Как будто подобное поступенное побирательство (сначала одежка до года, потом до трех, затем до пяти) магически приближало, понукало рождение внуков — хотя возможно, что дожив, дотянув до пенсионного пеньюарного возраста, они просто не знали, чем им заняться. Чем растормошить, расцветить свою жизнь.

Приобретения были показаны в прошлый визит (слово «визит» с неизбежным, с приподнятой бровью, вопросом, ибо родители, открещиваясь от идущей через туннель электрички, требовали их привозить, а затем на машине отвозить обратно домой).

Мать завела для Ирены висячий «мобиль»: под мармеладносладостный марш приторные вислоухие кролики бежали по кругу. Мать держала пушистиков в воздухе (диета из трав и семян превратила ее в веселый скелет) и умилялась:

— Ну что, подойдет?

Отец уложил экипированного кукленка-альпиниста на коврик, нацепил на него ледоруб, комбинезон и рюкзак и рассказал, как со всем этим нужно играть. Затем вытащил из своей сумки англо-русский словарь и вынул оттуда свернутый вдвое листок:

— Возьми аккуратно. Это письмо.