Моя сто девяностая школа - страница 7

Но сегодня он пришел совсем по другой причине.

Яков Абрамович жил у нас в доме на две квартиры выше нас и пришел поговорить с моими родителями потому, что его дочка шла в ту же гимназию, что и я.

Мама угощала доктора чаем с сухариками и слушала вместе с папой его рассказ. Доктор сообщил, что это совсем не обыкновенная гимназия, что это частная гимназия, основанная дамой по имени Лидия Даниловна Лентовская, которая собрала в своей гимназии педагогов, уволенных из других гимназий по политическим причинам. Я не знал, что значит «политические причины», но понял, что царь был недоволен тем, что эти учителя говорили своим ученикам не то, что бы ему хотелось. Некоторые учителя даже сидели в царской тюрьме. Вот кто будет нас учить.

Есть, например, такой Геннадий Капитонович Дружинин — муж Елизаветы Петровны, которая нас экзаменовала и будет нашей классной наставницей, так он вообще вышел из тюрьмы перед самым семнадцатым годом.

— Это очень хорошо, что у наших детей будут такие учителя, — сказал доктор Бухштаб, — они привьют им любовь к труду и ненависть к белоручкам. И у них не будет любимчиков из среды богатых родителей. Все должны быть равны…

Папа кивал головой, а мама все время подливала доктору чай и говорила:

— Пейте, это хороший чай. Это еще чай Высоцкого. (Этот Высоцкий, наверно, был очень богатый, потому что его чай был во всех магазинах.)

Доктор еще пил чай, когда меня отправили спать — «ведь завтра тебе идти в гимназию…».

Я лежал в постели и долго не мог заснуть. А потом наконец заснул и видел во сне наших учителей, которых царь вел в Петропавловскую крепость. Он запер их в тюрьме, и они улыбались из-за решетки, а царь сел в карету и уехал в Зимний дворец. Потом рабочие толпой двинулись к Зимнему и стали его штурмовать.

Началась стрельба. Стреляли из пушки стоявшего на Неве крейсера «Аврора», а на палубе «Авроры» стояли наши учителя, и среди них Елизавета Петровна, которая кричала: «Володя Поляков! Вставай! Пора идти в гимназию!»

Я проснулся, наскоро попил чаю и пошел.

На мне новенькая гимназическая форма. Брюки, гимнастерка, ремень с бляхой, синяя фуражка с серебряными дубовыми листиками и буквами «МГЛ». За спиной у меня ранец из тюленя, а в нем тетрадки и шикарный пенал с карандашами, с резинками для стирания карандаша и с перьями № 86. Рядом со мной идет торжественно настроенная мама в шляпке с вуалью. Мы идем по правой стороне Большого проспекта, и все знакомые дома выглядят сегодня по-новому.

Мне кажется, что они приветствуют меня. Сияет голубыми и красными ленточками витрина кондитерского магазина Карла Бездека. С афиш кинематографа «Молния» смотрит расширенными глазами Вера Холодная.

Из окон книжного магазина Федорова смотрят на меня золотые переплеты книжек «Золотой библиотеки» — «Принц и нищий», «Маленькая принцесса», «Серебряные коньки» и «Алиса в стране чудес». Из окон парикмахерской Соловьева глядят восковые нарумяненные головы дам, а из витрины обувного магазина «Скороход», казалось, подмигивают лакированные ботинки и туфли.

Дворники с метлами у домовых ворот поглаживали бороды и говорили: «Небось в гимназию шагаешь, малыш?» Мне было приятно, что они знают про гимназию, но обидно было — почему «малыш». Я ведь вырос…

Навстречу нам идут мальчики в такой же форме, только с другими буквами на фуражках, и девочки в форме, с ранцами за спиной и с сумками в руках.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает мама.

— Очень хорошо! — отвечаю я. Как может себя чувствовать гимназист?!

— Почему ты говоришь басом?

— У меня устанавливается голос.

— Мальчик, вы в гимназию идете? — спрашивает стоящая у зеленой лавки девочка с тоненькой косичкой и с кошелкой в руках.

— А ты разве не видишь? — говорю я гордо и почему-то подмигиваю ей.

— Синяя говядина! — закричали мальчишки, стоявшие в подворотне дома, и показали мне язык.

— Как вам не стыдно, мальчики?! — сказала моя мама. — Володя, идем скорее, не оглядывайся.

«Они наверняка мне завидуют, — подумал я. — Они сами бы хотели быть на моем месте».

Навстречу, цокая по мостовой, проехала карета, и мне показалось, что пегая лошадь оглянулась на меня и улыбнулась милой лошадиной улыбкой.