Моя светлая балерина - страница 6

— Попросите тоже зайти ко мне после занятий, — сонный, обманчиво-ленивый взгляд скользнул по Тоне и перешел к следующей девушке.

«Это она, — Тоня продолжала тянуться, морщась от боли, кривясь, выкладывая всю себя, чтобы отвлечься от мыслей. — Это точно она. А Ваську убили… и зачем-то нужна я…»

В коридоре у кабинета, который заняла следовательница, жались на лавочках вызванные мадам Сигряковой девушки. По большей части они были выпускницами: либо из Васькиной группы, либо из смежной. Лица у них, хотя и юные, выглядели усталыми и осунувшимися, движения томными и излишне нервными. Тоня сразу поняла: кокаинетки. И тем обиднее стало, что и она среди них — хотя на год младше и, вроде бы, куда свежее.

Тоня стояла, подперев стенку лопатками, и тянула гудящие от боли ноги. Краем глаза она следила за тем, как в кабинет по очереди заходят и выходят: Анфиса Редина, Александра Кручева, Ангелина Зельц. Даже в скромных ученических платьях они двигались изящно и легко, точно бутоны на воде. Плыли, гордо неся осунувшиеся лица с замазанными под глазами синяками, в каждом плавном движении храня нервозность и желание затянуться. Готовые примы на сцену далекого Мариинского театра. Только вот лучше Васьки никому из них не стать…

Саша вышла заплаканной, подбитой. Ангелина, шедшая в очереди за ней, тоже сбледнула. Но выпустили ее, облегченную и еще более изящную, чем обычно, через пару минут. Сашу держали почти полчаса.

Тоня сглотнула и выпрямила спину. Откинув голову, полуприкрыв глаза, внушив каждому шагу пружинистость и легкость, она подошла к двери. Насквозь театрально повернула ручку. Зная, что двигается сейчас ничуть не хуже старших товарок, вдруг осознала, что выглядит после вчерашнего еще более потрепанно. «Потому и отметили, что выглядишь, как блядь испитая, только потому и позвали, дура чертова, тебя и не вспомнят больше, такую…»

Тоня зажмурилась и затворила за собой дверь, складывая руки на животе. Свет из окон во всю стену бил по глазам. Девушка ощутила себя маленькой и жалкой, прикрывая заслезившиеся глаза ладошкой и отступая к двери. Холодное дерево неприятно обожгло голые лопатки.

— Тошенька?.. — следовательница вышла из-за стола. — Здравствуй.

Тоня подобрала плечи и затравленно поглядела на высокую женщину в мужском костюме.

— Здравствуйте, — Тоня стало стыдно за голые плечи и видные до колен ноги. Ведь было же время переодеться… — Извините.

— За что? — женщина недоуменно вскинула брови. — Тоша, садись, хорошо? Я допрошу тебя чуть позже, сейчас… я хочу поговорить.

— Как скажете, — Тоня ощутила, как семенит маленькими шажочками, и заставила себя сделать шаг шире и тверже. Не вышло. — Вы по делу об?..

— По нему, по нему, — рассеяно заметила женщина, оставаясь за спиной Тони и укладывая руки на спинку кресла. — Как ты живешь, Тошенька?

— Нормально, — девушка закинула голову, глядя в чужое лицо. Оно стало острее и холоднее, и на подбородке появился расплывшийся, будто чернильное пятно, шрам. — Занимаюсь вот…

— Я рада, что ты не бросила балет. Героин?

Тоня вздрогнула и испуганно прижала тонкие запястья к коленям.

— Н-нет… я не колюсь.

— Руку.

Тоня распрямила голые локти, прижмурилась. Там все было чисто, почему же тогда так страшно?..

— Кокаин? Опий? Эфир? Морфий?

— Я морфий не…

— А остальное всё да, выходит?

— Но ведь все да! — Тоня чуть не заплакала. — Почему ты так?.. Вы.

— Я просто спрашиваю, — голос снова стал тихим и медленным, спокойным. — Извини, Тошенька. Любовник?

— Н-нет, — девушка обняла себя за плечи и мотнула головой. — Совсем нет.

— Яков Михайлович Даров?

— Он просто дружок, — Тоня сморщила нос. — Я… нет, ну нет же.

— Алкоголь?

— Не-а, — Тоня почувствовала усталость. — Очень редко.

Ее расплывчатое и неполноценное «нет» выглядело еще ущербнее. И какой она предстает перед глазами бывшей подруги? Раздавленным жуком, агонически дрыгающим лапками в попытке доказать: «я же не плохая, посмотри! Я немного неправильная, но это исправимо, я же хорошая…» А переломанные ножки валяются вокруг и уже даже не дрыгаются.

Длинные пальцы следовательницы барабанили по спинке кресла. Тук-тук-тук. Это действовало на нервы. От ее рукавов пахло дорогим французским парфюмом: не то мужским, не то женским. Тоня расчихалась, а потом заплакала.